Звезды Эгера

Потом наступила тишина, и дверь в комнату отворилась.

— Мекчеи… — тихо прозвучал нежный голосок.

Гергей вскочил.

Перед ним стояла Эва в розовом шелковом платье.

Изумление, тихий вскрик, и юноша с девушкой упали друг другу в объятия.

— Эва! Эвица моя!

— Гергей!

— Ты пойдешь со мной, Эва?

— Хоть на край света, Гергей!

За пышным столом, накрытым для ужина, под люстрой величиной с колесо телеги, при свете ста свечей сидело семьдесят человек; половина из них — придворные, остальные — родственники жениха.

Королева с сыном восседала во главе стола. Оба были в зеленых бархатных одеждах. На стене за их спиной висели венки, сплетенные в виде короны. По левую руку от королевы сидел монах Дердь, а рядом с маленьким королем — невеста и ее мать, напротив невесты — жених.

В начале ужина стояла тишина. Гости переговаривались шепотом. После третьего блюда монах Дердь поднялся и произнес тост в честь обрученных. В своей речи он назвал королеву счастливой звездой нареченных, невесту — белоснежной лилией, жениха — избранником счастья. И каждому из гостей он кинул словесный цветок — даже враги слушали его с удовольствием.

Беседа завязалась лишь тогда, когда на стол поставили лучшие вина. Разговаривали, конечно, тихо — каждый со своим соседом.

— Почему этот вечер называют «плачем»? — улыбаясь, спросила молодая особа с лукавыми глазками.

— Потому что невеста оплакивает свою девичью жизнь.

— Да ведь она же не плачет. Смотрите, какая веселая, словно радуется тому, что кончается девичья пора.

— Удивляюсь, как ее королева отпускает.

— Она и не отпускает. До сих пор Эва была придворной девицей — теперь будет придворной дамой.

Сперва решили было обойтись в этот вечер без музыки, но так как для свадьбы раздобыли где-то итальянского певца, королева согласилась, чтобы он и сегодня блеснул своим искусством.

Вошел итальянец — неуклюжий смуглый человек с короткой шеей, в сине-желтом итальянском костюме и с гитарой в руке.

Голос у него был хороший, только пел он слишком громко:

Годо орфанелла е жендо и фиори.[35]

Во время пения невеста тихо и мечтательно сказала матери:

— Матушка, а что, если бы я сегодня умерла?

Ошеломленная мать испуганно взглянула на нее. Девушка улыбалась, а мать ответила ей с укоризной:

— Доченька, да что же это ты мелешь?

— А все-таки…

— Полно, полно тебе!

— А вы плакали бы обо мне?

— Мы с отцом померли бы вслед за тобой.

— А если б я воскресла через месяц, через два и пришла бы в ваш будайский домик?

Мать с удивлением уставилась на дочку.

Эва продолжала, улыбаясь:

— Тогда вы в могилке пожалели бы, что поторопились умереть.

Она поднялась. Стала за креслом королевы. Наклонилась и шепнула ей что-то на ухо. Королева улыбнулась и кивнула головой. Девушка поспешно вышла из комнаты.

Гости слушали певца. Его красивый баритон звучал все чище и на верхнем регистре даже звенел. Пение всем понравилось. Гости захлопали.

— Еще, еще, — сказала королева.

Певец чуть не час развлекал гостей.

Исчезновение Эвы заметила только ее мать, с беспокойством размышлявшая над словами дочери.

Когда итальянец кончил наконец свои песни, придверник крикнул:

— Новый певец! Безымянный!

Все обернулись к дверям и увидели тоненького юношу лет пятнадцати.

Он был в атласном костюме цвета черешни. Короткий кунтуш перехвачен был поясом, на котором висела маленькая сабля с позолоченной рукоятью.

Мальчик вошел, опустив голову. Длинные волосы закрывали ему лицо.

Он преклонил колена перед королевой, потом поднялся и откинул кудри с лица.

Гости так и ахнули от удивления: певцом оказалась сама невеста.

Один из пажей королевы нес за нею позолоченную арфу и передал ее Эве посреди зала. Девушка привычными пальцами пробежала по струнам и запела.

В честь королевы она начала с польской песни, которой та сама ее выучила. Зазвенел чудесный, серебристый голос. Слушатели затаили дыхание.

Потом она пела вперемежку венгерские, грустные румынские, итальянские, французские, хорватские и сербские песни.

После каждой песни гости восторженно рукоплескали. Аплодировал и итальянец.

— Ну и бесенок! — промолвил сосед Мекчеи — седоусый вельможа-придворный. — Вот поглядишь, братец, она еще и станцует нам.

— Она всегда такая веселая? — спросил Мекчеи.

— Всегда. Королева давно померла бы с тоски, если б при ней не было Эвы Цецеи.

— Повезло же этому… Фюрьешу.

Мекчеи хотел сказать: «этому рыжему».

Собеседник пожал плечами.

— Да, он неженка, маменькин сынок. Вот увидишь, Эва даже на войну пойдет вместо него. Она ведь и с оружием умеет обращаться.

— Не может быть!

— Летом итальянских фехтовальщиков побеждала. А как стреляет, как скачет верхом! Семерых мужчин за пояс заткнет!

Невеста, которую так расхваливал старик, запела венгерскую песню с таким припевом:

Понукай, дружок, коня,
Ждут тебя, зовут тебя:
Скорей, скорей!

Гости знали эту песню, но знакомый припев в устах Эвы прозвучал иначе:

Понукай, дружок, коня,
Ждут тебя! Зовут тебя,
Гергей, Гергей!