Звёзды ещё горят

Марк чувствовал себя так, будто он ступает по минному полю, совершенно не имея представления об этом самом поле, без примерной схемы расположения взрывчаток: опыт общения с чужими отцами у него был невелик, да и собственного отца у него не было. Единственная опора – это дядя, который был ему больше другом, чем опекуном, поэтому Марк растерялся сильнее, чем мог себе представить. С женщинами ему было найти общий язык проще, чем угадать, что же стоит сказать, чтобы угодить мужчине перед собой.

– Ты его пугаешь, – проворчала Стелла.

Как неловко, подумал он, скользнув отчаянным взглядом по ней. На её лице едва скрывалась улыбка: она точно издевалась над его положением!

– Не волнуйся, Марк, – со смехом успокоил его мужчина, потянувшись к нему и по-отечески взъерошив волосы. Да, в этой семье точно не любили аккуратно уложенные прически! Так и запишем. – У меня не было в планах напугать первого парня Стеллы. Я, конечно, переживаю, а как без этого? Какому отцу не хочется, чтобы его дочурка нашла себе принца, а не какого-нибудь злодея, верно?

Марк неуверенно кивнул, пытаясь держать лицо. То, как говорил этот человек, как относился к совершенно незнакомому юноше, явившемуся в его дом и заявившему о своих притязаниях на его дочь, не могло не поражать его до глубины души. Это что-то разворошило в его сердце, и оно болезненно сжалось, забилось спешно, и колючки побежали по коже, впиваясь в горло.

Нежная ладонь коснулась его сжатых кулаков и легко проникла в капкан. Стелла снова его раскрыла, и он был этому рад: было бы ужасно потерять способность держатьлицо в первую же встречу с её родителями.

Отец Стеллы продолжал, будто не замечая их сцепленных рук, его натянутого выражения лица:

– Я буду рад… Как ты это сказал? Подружиться с тобой, – он добродушно рассмеялся, заставив юношу смутиться. Он точно сейчас сгорит от стыда! – Ты мне определëнно симпатизируешь. Я не могу запретить Стелле с кем-то встречаться, кого-то любить и уж тем более не могу уберечь её от ошибок, но мне остаётся надеяться, что ты не станешь её ошибкой, напротив, будешь тем, на кого она сможет положиться в самые тяжёлые моменты жизни, – помолчал немного, будто пробуя слова на вкус, и закончил: – Обычно моё чутьё не подводит, и сейчас оно говорит мне, что ты хороший мальчик, которому я могу доверить свою дочь.

– Ну и что ты наделал? – вдруг взволновалась его жена и притворно зацокала. – Довёл ребёнка! А я просила тебя держать себя в руках! Боже правый, милый, тебе сделать ромашковый чай?

Это было по-настоящему ужасно, и Марк не мог найти объяснения своей реакции: почему безобидные, нежные и бережные слова этого человека разбередили в нём давние раны и почему он всё-таки потерял лицо. Все маски рассыпались по полу и их сдуло зимним сквозняком. Стелла обеспокоенно вздохнула, покрепче сжав его руки. В её полном сочувствия взгляде читалось понимание. Она откуда-то понимала причины неожиданно предавших его слёз.

Как же неловко. Абсолютный провал.

Актёр сфальшивил. Не справился с импровизацией, и его выгнали со сцены. Настоящая бездарность!

– Да я, вроде, ничего не сказал, – мужчина растерялся не меньше, чем все остальные. – Где это видано, чтобы молодые люди так реагировали на похвалу, а не на брань? Стелла, ты и правда нашла себе удивительного юношу.

– Это всё твой неуместный талант влезать в ду-шу, – бранилась женщина рядом, всё никак не способная решить, отправиться ли на кухню или спасать детей от своего мужа. – Боже, милый, идите наверх. Вы, вероятно, устали: ехать-то не один час. Всё, давайте-давайте.

Вся её напускная холодность развеялась одним махом.

– Простите, – прошептал он, едва справляясь с собой. Ударьте его кто-нибудь! Сейчас же! – Это… Я не знаю, простите. Всё хорошо.

Марк улыбнулся им, и эту улыбку никто не смог бы назвать лживой. Она могла быть немного жалкой, немного не «мужественной», совсем мальчишеской, детской, но настоящей, благодарной, хоть и печальной.

В комнате Стеллы их ждали друзья, которые, не изменяя себе, уже прилепились друг к другу так, что не отлепить. Всполошились они совсем не из-за того, что их застали в крайне сомнительной ситуации. Их лица вытянулись из-за Марка.

– Кто-нибудь, ударьте меня, – страдальчески произнёс он, опускаясь на кровать и пряча лицо в ладонях. – Это было ужасно.

– Что случилось? – Маша с широко раскрытыми глазами смотрела то на Стеллу, то на Марка. – Только не говорите, что твой очаровательный папа запретил вам встречаться и вообще возжелал выгнать его из этого дома?

– Да нет, – ответила Стелла, опускаясь рядом с Марком и бережно обнимая его за плечи, пока он корил себя. – Просто произошла некоторая психологическая ситуация. Я как-то не подумала об этом.

– Мне так стыдно.

Стелла вдруг сползла с кровати и встала перед ним на колени, удивив его так, что он на мгновение забыл ненавидеть себя. Она ловко взяла его ладони в свои и взглянула в раскрасневшееся от стыда и непрошеных слёз лицо. То, что она видела его таким, было невыносимо до боли.