Звёзды ещё горят

В предпоследнем диалоге между героями, одним из которых оказался Марк, за которым всеми силами Стелла старалась не следить всю постановку, как настоящая помешавшаяся, несмотря на то, что Маша не стыдилась комментировать, какой Паша молодец и как он лихо управляется с гипсом на сцене, прекрасно обыгрывая свою травму в сюжете. Наблюдая за этим действом, Стелла клялась себе, что никогда в жизни не станет такой же, но на языке так и вертелось сказать подруге, что Марк тоже не промах. Ей потребовались вселенские силы самообладания, чтобы не потерять лицо и остатки уважения к себе.

– А, кстати, я всё хотел спросить, но денёк выдался до ужаса безумным, поэтому никак не получалось, – перед самым концом вдруг начал Паша, сидевший на стуле у сервированного стола. Он играл посетителя и удивительно кстати друга Марка, которого Стелла уже привыкла видеть в униформе официанта. – Что у тебя на руке? Не похоже на браслет.

И только когда Паша сказал это, Стелла вгляделась на мужскую кисть и обмерла на месте: запястье юноши в два оборота обхватывала светло-зелёная лента. Та самая лента, которую она неловко выбрала в кондитерской. Та самая лента в цвет его глаз.

Неужели он и правда всё понял?

Стелла коснулась вспыхнувшего лица и закрыла ладонями глаза, чувствуя, что сейчас, в эту секунду, она умрёт от стыда. Маша услужливо делала вид, что не замечает её поведения.

– Красиво, да? – с привычной игривостью поинтересовался Марк, поднимая руку так, чтобы даже слепой из зала увидел то, о чём говорили юноши. Он улыбнулся, любуясь изящными завитками ленточки. – Это подарок.

Паша хмыкнул, покачав головой.

– Что это за подарок такой? Лента?

– Ничего ты не понимаешь, друг. Это первый подарок от человека, которого я люблю, и он самый лучший в мире. Более драгоценного и не сыщешь!

Стелла почти стекла с кресла в ноги Маши, желая скрыться и раствориться в тени, но она всё же заставила себя взглянуть на сцену и встретиться взглядом с Марком. Он улыбался с небольшим, хитрым прищуром. Сердце её забилось в горле.

– Думаю, это обращено тебе, – подметила очевидное Маша.

– Не понимаю, о чём ты.

– Да конечно, – рассмеялась она. – Может, тебе льда достать? Ощущение, что ты сейчас в обморок рухнешь.

– Нет уж! До этого я уж точно не опущусь!

Они немного хихикали, пока в зале загорались лампочки одна за другой. Телефон Стеллы требовательно задрожал, и когда она взглянула на экран, то уголки губ немного дрогнули: ей звонила мама.

– Маш, я… Возьмёшь мои вещи? Мне надо ответить.

Не дожидаясь её согласия, Стелла встала и, спотыкаясь, спустилась по лесенкам и выбежала из зала, будто могла убежать от этого разговора. Бросало то в жар, то в холод. Ладони взмокли, пальцы покалывало. Ужасные мысли бесконтрольно впивались в её сознание, омрачая прекрасный день, прекрасную неделю. Ей хотелось разреветься прямо в холле, просить вселенную, чтобы она не портила ей жизнь, которую девушка с таким трудом у неё отвоёвывала. Отвоёвывала у прошлого и своих болей. Но никакие молитвы не ответят за неё на мамин звонок, поэтому найдя тихое и укромное место где-то в коридорах театра, Стелла с содроганием произнесла:

– Привет, мам. Что случилось?

– Как давно я не слышала твой голос, – со вздохом произнесла она. – Не беспокойся, ничего не приключилась. Хотела узнать, как ты.

Стелла на мгновение прикрыла глаза, прижав телефон к груди, и выдохнула с облегчением. Дрожь ещё немного трясла руки и бежала по телу, но уже не грозила падением.

– Я… – Стелла хотела сказать своё привычное «в порядке», но она обещала себе стараться быть честной перед собой и важными для неё людьми, и поэтому через силу заставила признаться: – Мам, я устала. У меня столько работы, учёбы, и я совсем запуталась во всём этом.

Сначала ей приходилось тисками выдирать из души слова, но постепенно они начали литься сами, унося с собой тяжесть, словно открывая ещё один путь воздуха в лёгкие – грудь всё чаще вздымалась, а кислорода было так много, что кружилась голова. Мама слушала внимательно и не перебивала, иногда вставляя короткое «мгм», и к концу бесконечной, казалось бы, исповеди, Стелла дрожала пуще прежнего.

– Бедная моя девочка, – негромко произнесла женщина, вздыхая. – Мне жаль, что ты не могла поделиться со мной своими проблемами раньше, но я понимаю причину и только рада, что теперь я снова могу побыть рядом со своей дочерью. Я так сильно тебя люблю. Ты – самое ценное, что есть у меня, и я очень хочу, чтобы ты была счастлива.

Стелла верила каждому слову и беззвучно плакала в пустом коридоре, не в силах справиться со своими чувствами. Она так давно, где-то глубоко в душе – так глубоко, что туда было страшно заглядывать, – хотела поговорить с родителями, услышать их поддержку и на какое-то короткое время снова стать просто маленькой девочкой, о которой заботятся, которую любят просто за то, что она есть и которой не надо снова и снова что-то кому-то доказывать. Не надо ничего решать, ни с чем справляться – можно просто быть.