Звезды и селедки (К ясным зорям - 1)

Яринке очень хотелось подойти к ним, ее даже позвала Павлина, но Яринка только поглядывала молча на нее, ждала: подойди, мол, возьми за локоть, поведи - и я тогда ко всем приклонюсь, самым сердитым найду доброе слово. Но Павлина не шла. Ее обступили совхозовские и поденщицы, она что-то говорила им, девчата, очевидно, не верили, поднялся шум. Но Павлина растолкала их всех и указала рукой на дорогу. Яринка тоже посмотрела туда.

Трусцой бежали гнедые лошадки, на подводе сидело несколько человек.

- Музыканты, музыканты! - закричали из толпы.

Но Яринка не узнавала в тех людях музыкантов. Те, каких она видела когда-то, либо торжественно шагали впереди пьяной свадебной толпы, а позади их парубки самозабвенно отплясывали вприсядку, или же, потные и красные, стояли в тени под грушей, а перед ними ходуном ходил весь мир. А эти мужики, что, сгорбившись и свесив ноги, сидят на ободранной телеге, такие будничные и обыкновенные, разве могут быть музыкантами?

И чем ближе подъезжали они, тем больше убеждалась Яринка, что никакие это не музыканты. Черноусый и черноликий, закопченный мужчина с глазом, закрытым кожаным кружочком, с темными узловатыми пальцами, растопыренными на коленях, разве сможет обнять, погладить, пощекотать нежное горло скрипки?

Худощавый, с длинным удивленным лицом, с обвисшими рыжими усами человек разве способен извлечь радостное воркование из сопилки?

А вон тот, третий, низенький и полнотелый, разве сможет выбить на бубне что-либо такое дробное, такое отчаянное, такое веселое, чтоб отлетали подметки? Ему бы сподручней, растопырив ноги, кружить дармоем*.

_______________

* Д а р м о й - большое решето, подвешенное на треноге, для отсеивания пустых колосьев и мякины от зерна.

Так никто из них, по Яринкиному представлению, и не мог попасть в музыканты. Но все же, скорей всего, это были они. Потому что к подводе, которая остановилась, уже сбегались девушки.

К Яринке подошла наконец Павлина, и это сразу их примирило. Яринка простила в душе ее невнимательность, она простила бы и большее, так нужно было ей сейчас не то что внимание, а хотя бы сочувствие.

- А я сижу и думаю: вспомнишь ли ты про меня. Плакать хотелось... сказала она с детской откровенностью. - Вот и Марушка Гринчишина даже не глядит в мою сторону.

Павлина молча обняла ее за плечи, снисходительно и ободряюще улыбнулась, - она уже вышла из того возраста, когда человек не может жить без наставника.

- Пошли, пошли, сейчас начнут играть. А ты не волнуйся, я о тебе хорошего мнения. Не брошу тебя. И танцевать будем вместе.

- Да я плохо... Только учусь... - Яринка покраснела: училась этой науке с такими же девчушками-подростками где-нибудь на выгоне, где пасутся гуси, подальше от людского глаза, и наигрывали сами себе на губах.

И вот уже расступились девушки в круг на дороге, и музыканты уселись рядышком на телеге. И оказалось, что черноусый и чернолицый кузнец Сидор Коряк, который любил "казацкую справу", играл именно на скрипке. Рыжеватый мужчина с обвисшими усами - не угадала Яринка! - отбивал на цыганском бубне, а низенький вытащил из-за пазухи сопилку.

Верховодил кузнец. Он поднял вверх облупленный смычок - и музыканты застыли. И вдруг ударил кузнец смычком по струнам и к себе дернул. И скрипка вскрикнула, застонала живым своим голосом, таким наболевшим и нетерпеливым, как у невестки-молодицы, у которой на руках куча пискунов. А за нею шепелявая сопилка заворковала, зажужжала беззубым ртом, как сварливая свекруха, и бубен забормотал, забухал, как возмущенный свекор, да будет вам! да будет вам! А бубенчики на нем - как малые дети, которые и сами звонкими голосочками присоединились к семейному гвалту.

Так казалось поначалу.

А затем все забыли, что ссорятся, - нет, это не ссора, люди добрые, не брань, так вот мы вместе гомоним, так любим друг друга, так весело живем, припеваючи!..

И девчата поняли счастливую семейку. Встали парами и тоже засуетились, засновали туда-сюда, притопывая в такт, как дети в шумной и счастливой семье. И печалились - тогда шли медленно, словно понурившись, и радовались - тогда неслись так, что захватывало дух!

Яринка с Павлиной тоже вошли в круг. Глаза у Яринки были широко открыты от упоения и любви ко всем. Кружась в танце, посматривала во все стороны, отыскивая тех, кто мог ее любить. Все в ней пело, каждая жилка дрожала. Вся была в таком состоянии, что ей казалось, будто она еще не родилась и в то же самое время - прожила тысячу лет. Мир был теплым, золотым и сладким, как свежий мед.

Хорошо ли она танцует, Яринка не думала. Она лишь покорялась ритму, и больше ей ничего не нужно было. Лишь бы играли без умолку музыканты, только бы тело не утратило ощущения полета.

Единственный на всех парубок - табельщик Грицко - высился над танцующими, как случайный подсолнечник посреди голубого нежного льна. Подбоченившись, Грицко упрямыми оловянными глазами следил за девчатами. А когда в кругу появилась Яринка, он не мог оторвать от нее взора. Парень немного стыдился своего чувства - ребенок же она! - но ничего поделать с собою не мог.