Звезды и ведьмы (СИ)

   Испугавшаяся лошадь, наверное, понесла бы. Однако Ксения невероятным усилием остановила ее, повиснув на уздечке. Шарик пришел в неистовство, и, защищая нас, принялся громко лаять, при этом, то прыгая вперед, то отступая назад, к нам. Собака хотела, но не могла броситься на робота: от оружейной отдачи вокруг него образовалась большая полынья, в которую он медленно погружался.

   Отдышавшись и придя в себя, Ксения посмотрела в полынью. Было заметно, что лед еще слишком тонок, а вода под ним активно перемещается, возвращаясь в озера. Ксения поняла, что идти вперед опасно. Она вздохнула и отказалась от своего намерения. Ласково потрепала лошадь по холке, успокоила Шарика, и пошла обратно, стараясь придерживаться своих следов.

   ГЛАВА 118.

   Оказалось, что озерное цунами было не таким уж сильным: ближе к границе зоны, его признаков уже не замечалось. Да и мороз здесь оказался гораздо слабее. Возможно, поэтому я почувствовал прибавление сил, и смог держаться за шею лошади. Мы вышли к большой избе, находящейся, по интуитивному предположению, не очень далеко от поселка. Собака подняла шум: принялась лаять возле двери, вызывая хозяйку. К нам без промедления вышла баба Вера. Охая и ахая, она помогла Ксении спустить меня с лошади, и занести в избу.

   Меня уложили на топчан, не близко и не далеко от растопленной печи, и укрыли прежним шерстяным одеялом. Ксения стала рассказывать, что видела в зоне. Баба Вера внимательно слушала ее. Продолжая говорить, Ксения достала из аптечки несколько ампул, шприц, закатала мне рукав, и наложила жгут выше локтя.

  - Не бойся. Я не медик, но хорошо знаю, что делать при обморожениях! - сказала Ксения, и решительно воткнула иглу в мою вену. Сил сопротивляться ее действиям у меня не было, и я отвернулся. Чтобы, по крайней мере, не видеть, что она делает со мной.

   Мой взгляд направился на стену с фотографиями в рамках. Вначале я смотрел на них безразлично, но затем они всерьез заинтересовали меня.

   На нескольких, была представлена жизнь Ксении. Ее подростковые успехи в интернате для физически одаренных детей и учеба в институте журналистики. Последующая работа в спортивном издании, и участие в альпинистских экспедициях к различным горным вершинам.

   Однако центральное место на стене занимала, естественно, не Ксения, а Александр Гросс. На большой фотографии он стоял внутри храма, в полном облачении православного священника, с большим крестом в руках. При этом Гросс выглядел очень счастливым человеком, с располагающим к общению лицом. Не верилось, что он умер в нищете и безызвестности, отвергнутый своей паствой.

   Ниже него располагалось фото трех красавиц, в самой старшей из которых, я признал молодую бабу Веру. Младшая, с широкими плечами и пристальным взглядом, напомнила мне Ксению. Я сделал вывод, что это ее мать. А средняя... не знаю, но от вида этой женщины я ощутил волнение.

   В этот момент к конечностям вернулась чувствительность, и я сделал попытку сесть. Ксения зашипела на меня, и попросила потерпеть еще несколько минут. Я откинул голову обратно на подушку, и спросил бабу Веру, которая без стеснения рассматривала меня:

  - На фотографии три сестры? Дочери Гросса?

  - Да! - ответила баба Вера, благожелательно улыбаясь.

  - Как звали сестер?

  - Нас было трое - Вера, Надежда, Любовь... - вздохнув, произнесла баба Вера.

  - Любовь была моей матерью? - спросил я, вновь глядя на фотографию. Мне хотелось запомнить ее как можно лучше.

  - Да. - Ответила старушка. Она на секунду отвернулась, чтобы подкинуть березовое полено в печку. Ей было тяжело говорить на поднятую тему.

  - Что с ней стало?- спросил я, волнуясь сильнее.

  - Мои сестры Надежда и Любовь, пропали вез вести. Я думаю, с ними случилась беда. Не могу представить, чтобы они забыли материнский долг, и по собственной воле бросили своих детей на произвол судьбы.

  - Говоря о детях, ты имеешь в виду меня, и Ксению?

  - Да, - ответила баба Вера, утирая набежавшую слезу.

  - Это ты отдала меня в детдом? - спросил я.

  - Я хотела, чтобы ты рос как можно дальше от того, что здесь происходит! - произнесла баба Вера, интонацией как бы прося у меня прощения, - но, похоже, напрасно я таилась все эти годы, ты все равно попал сюда.

  - Таилась? - не понял я.

  - Я скрывала от отца твое местонахождение, и сама в детдом не приезжала. Старалась узнавать новости о тебе, издалека. Но переживала, и договорилась с Мариной Юрьевной, чтобы она присматривала за тобой. До моего обращения она о тебе ничего не знала. Марина Юрьевна была бездетна, и с радостью согласилась.

  - А какое Марина Юрьевна имеет отношение к Гроссу? - поинтересовался я.

  - К Гроссу, никакого. Она родственница твоего отца, Вячеслава. Следовательно, и твоя тоже. Ты называл ее тетей по праву, она действительно тетя тебе.

  - Отчего же она молчала, скрывала от меня правду об отце и матери?