Звезды и ведьмы (СИ)

  - Гросса держали в лагере не как военнопленного. А как человека, который владеет важной информацией, но не хочет ее выдавать. Хотя он остался в России по доброй воле, его все равно не отпустили бы в Германию после войны, как других немцев. Он до конца жизни был под наблюдением у чекистов, которые насильно удерживали его в нашем районе. Они не разрешали ему выезжать отсюда даже в Обнинск. Периодически допрашивали не только его, но и прихожан. Даже нас, маленьких девочек, часто беспокоили неожиданными вопросами люди в военной форме. А Гросс любил Россию больше, чем свою родину. Говорил, что в Германии нет той веры, какую он нашел здесь. Он искренне хотел помогать русским людям. Но схоронив жену и оставшись без отданных в детдом дочерей, умер в одиночестве. Отшельником в этой избе, стоя на коленях перед иконой Богородицы. Моля ее прекратить все эти "инопланетные" явления и "переходы" в другие миры.

  - Но Гросса преследовали в то время, когда в нашей стране ни для кого не было свободы! А тем более, для православного священника! Уже то, что он находился в духовном сане, являлось достаточным основанием, чтобы "прессовать" его по любому надуманному поводу! - возразил я.

  - А твой отец? Ведь он при Брежневе много лет провел в психушке! Только потому, что прислал в ЦК докладную записку о "небесном камне" и магнитофонную пленку с записью "сигнала". Бедняга повредился умом не от проведенной возле метеорита ночи, а в результате действий мозгоправов из секретного учреждения. Над ним ставили самые настоящие опыты! Неужели ты думаешь, что-то изменилось, и тебя не постигнет его участь? Беги отсюда, милый, и молись, чтобы не догнали. А то разделишь судьбу своего отца и деда!

   Я растерялся. Речь бабы Веры произвела на меня впечатление. А старушка достала и старого шкафа одежду, подошла ко мне, и принялась снимать с меня немецкую форму.

  - Есть костюм и куртка подходящего размера, переодевайся скорее! Время поджимает! - сказала она, для большей убедительности постукивая меня кулачком по плечу.

  - Да уж, Славик, поторопись!- поддакнула снующая по избе Ксения. - На жителей поселка властям плевать, их не станут искать и через месяц. Но ведь вместе с ними пропали военнослужащие из части. А также прибывшие на вертолете крупные чины министерства обороны. А вот это, уже совсем другая "песня". Твои воспоминания объясняют многое из того, что здесь случилось. Они очень ценны. А принимая во внимание развитие науки, тебя ведь не в психушку заберут! Из тебя сделают "голову профессора Доуэля" в современном варианте! Пронзят иголками мозг, и подключат к ИИ на специализированной военной базе! Ты этого хочешь?

   Я отрицательно покачал головой, всем видом показывая, что понял грозящую мне опасность. Однако каждое движение давалось с трудом. К своему стыду, я даже пуговицы не мог толком застегнуть. И я неожиданно ощутил от предложенной одежды слабый, но очень узнаваемый запах старика, которого пока, как мысленно ни старался, не мог признать отцом.

  - Это вещи старого Жаркова! - воскликнул я, с недоумением глядя на бабу Веру, - Откуда они у вас?

  - Он здесь жил. - Покраснев, ответила она. - Я его обстирывала.

  - Но почему здесь? Разве у него своей жилплощади в поселке не было?

  - Однокомнатная квартира, владел на равных правах с женой. - Избегая моего взгляда, ответила старушка.

  - От чего же он жил с вами?

  - Он с трепетом относился ко всему, что напоминало ему о Любе. Спал на ее кровати, утверждал, что лунными ночами она приходит к нему. Сидел на ее стуле, пил из ее чашки, ну, и все такое... говорил, что находит в этом утешение. Вячеслав был очень хорошим человеком, добрым, отзывчивым. Жить мне в лесу одной трудно, вот и пустила. А он, хотя и не дружил с головой, тяжелую работу выполнял хорошо. Только дров, на несколько лет вперед, наколол! Мне без его помощи, теперь плохо придется! - вздохнула баба Вера, и по ее щеке покатилась слеза, какая бывает у стариков в минуту душевной слабости.

   Ксения подошла к старушке, обняла ее, поцеловала в висок и сказала:

  - Баб, ну что ты? Ведь у тебя, еще я есть. Я уже большая, и могу о тебе позаботиться! Я тебя не брошу!

  Старушка в ответ улыбнулась, и на секунду прижалась к внучке, свободной рукой гладя меня по плечу. Растроганный, я загляделся на них. Их тепло передалось и мне. Однако момент родственной близости не мог длиться долго, и мы это понимали. Ксения взяла свою сумку и сказала:

   - Я собралась. Все, пора!

  - Да, пора! - согласилась баба Вера, и женщины помогли мне подняться.

   ГЛАВА 120.

   Ксения подошла к ранее не замеченной мною машине, стоящей за копной сена, и сдернула с нее кусок парашюта, которым она была прикрыта. Я увидел белую "Ниву", такую же, как была у старика. Только новую, и на таких "вездеходных" колесах, что, по следам, машину можно было принять за трактор. По бортам автомобиля имелись наклейки, оставшиеся после тур слётов. Ксения ласково похлопала "Ниву" по капоту, открыла дверцу, и помогла мне усесться. Затем заняла место за рулем, и провернула ключ в замке зажигания.