Звезды исчезают на рассвете

Куэйл услышал клацанье рычажка и повесил трубку. Он подошел к одному из шкафов картотеки и открыл его, скрипнув дверцей. Внутри находилось с полдюжины папок, помеченных названиями различных торговых фирм. Куэйл взял одну из них. Название гласило: «Кооператив по добыче антрацита». Он перенес папку на стол и открыл ее: внутри находилась дюжина карточек, пришпиленных к пачке бумаги и разложенных в алфавитном порядке. На каждой из них стояло женское или мужское имя. Куэйл вытащил последнюю из карточек. Вверху было отпечатано на машинке:

«Мессенэй, Чарльз Фердинанд Эрик».

Далее шли подробности его карьеры. Куэйл обнаружил, что он нес службу в авиации — сначала был летчиком в офицерском звании, затем в течение полутора лет — командиром эскадрильи Королевских военно-воздушных сил. До увольнения из армии он сбил одиннадцать вражеских самолетов. Куэйл сунул карточку в карман своей малиновой пижамы, снова положил досье в картотечный ящик и запер его. Он снова вернулся в коридор, прошел через прачечную, кухню и вернулся в спальню. Там он подошел к камину и с минуту стоял, рассеянно глядя на радиатор — имитацию горящих углей.

Он взял с каминной полки пачку сигарет и закурил одну. Той же спичкой он поджег уголок карточки Мессенэя и долго наблюдал, как она сгорает. Он держал ее в руке, пока огонь не добрался до пальцев. Затем Куэйл загасил сигарету, улегся в постель и, протянув руку, выключил лампу под розовым абажуром. Он был счастлив, что сможет, наконец, выспаться. Последняя его мысль была о Мессенэе. Бедняге и в самом деле не повезло!

Глава 2 Феллс

I

Феллс сидел в двенадцатом ряду партера в «Палладиуме». Он неподвижно смотрел на сцену и ощущал присутствие Томми Триндерса. Но ощущение это было очень смутным из-за теней, незримых картин и силуэтов, живших только в воображении Феллса. Он понимал, что его попытка с «Палладиумом» не удалась. Какое уж тут развлечение… Слыша взрывы смеха при выходах на сцену Триндера, Феллс думал о себе, как о не совсем нормальном. Ведь теперь он мог находить интерес в поглощающих все силы занятиях, требующих полного напряжения нервной системы и заставляющих вычеркнуть из памяти образы, витающие над сценой «Палладиума».

Он твердо решил развлекаться! Старался не думать ни о чем, кроме сюжетных перипетий спектакля, невольно соединившись с публикой в зале. Но, осознав свой полный крах, он сидел, прямо и неподвижно глядя на сцену, засунув руки в карманы своего старого плаща цвета морской волны, выдвинув подбородок вперед и сведя брови на переносице. Он сидел, уставившись на сияющую рампу, и едва различал силуэт Триндера в центре помоста. Феллс перестал анализировать противоречие между своей погоней за счастьем («Все вы счастливчики!») и ядом, безостановочно разъедавшим его мозг. Сцена «Палладиума» медленно расплывалась и вдруг мистер Триндер куда-то канул. Перед глазами Феллса встала иная сцена, так часто возникавшая в памяти, что он уже знал наизусть каждую тень на поперечниках жалюзи, каждый солнечный блик на медных предметах в конторе, каждую мелкую деталь… Он слегка наклонился вперед, втянув голову в плечи, и перед ним возник его собственный образ.

Феллс перенесся на 9 лет назад в 1933 год.

Было далеко за полдень, и жаркое солнце проникало сквозь ажурные жалюзи и рисовало на полу черные тени. Посреди комнаты, слева от стула, находившегося напротив письменного стола, стоял Феллс, но это был вовсе не сегодняшний Феллс, а кто-то другой, скажем, Хьюберт Эрик Такой-то — фамилия не имеет значения — в мундире, но без пробкового шлема и ремня, которых он лишился, находясь под арестом. Командир Хьюберт Эрик Такой-то ощущал живую симпатию к тому, кто сидел перед ним по другую сторону письменного стола. Это был его начальник. И это еще больше увеличивало симпатию к нему.

Феллс, сидевший в двенадцатом ряду партера «Палладиума», похолодел от долгой тишины, установившейся по ходу пьесы, тишины, на самом деле длившейся всего несколько секунд, но показавшейся бесконечной обоим ее участникам. Внезапно пауза была прервана, и старший по званию офицер спросил как нельзя более мягким тоном:

— Скажите, бога ради, зачем вы это сделали?

Офицер, одетый согласно инструкции и стоящий по другую сторону стола, улыбнувшись, ответил:

— Не могу знать, господин полковник! Не стоит меня об этом спрашивать. Произошло то, что называется «один из этих случаев».

— Вы уверены? — спросил полковник. Феллс отвечал:

— Да, г-н полковник, но это не так легко объяснить. Откровенно говоря, я не могу найти никакой причины, оправдывающей мое поведение, кроме очевидной — я пустился в загул. Вы ведь помните, г-н полковник, о моем выигрыше в лотерею. Вот и причина. Я очень обрадовался, получив такую сумму, и решил отметить это событие. Что касается остального, то, понимаете, это произошло само собою. — Полковник прервал:

— Нет! Я не понимаю! Отпраздновать можно было и без того, чтобы…

Феллс увидел себя, произносившего: