Звезды (ЛП)

Слизеринка обняла Ремуса, не в романтическом смысле, а чтобы показать ему, что она была рядом с ним. Его руки мгновенно обвились вокруг ее талии, притягивая ее ближе к своему дрожащему телу, когда его голова уткнулась в ее шею. Она чувствовала, как слезы текут из его глаз, попадая на ее обнаженную кожу, и она знала, что он мог чувствовать то же самое на своей шее: — Мне так жаль, Ремми, — прошептала она ему в шею, ее голос был полон боли.

Остальным Мародерам не потребовалось много времени, чтобы присоединиться к ним. Никто ничего не сказал, вместо этого они оставались, обнявшись, пока один за другим медленно погружались в неглубокий сон, с заплаканными щеками и разбитыми сердцами.

***

Последнее место, где Кассиопея когда-либо хотела бы быть — это на похоронах. Более конкретно — на похоронах Хоуп Люпин. Она была лучшей матерью, которая когда-либо была у семнадцатилетней девочки, и сказать «прощай» этой доброй женщине было самым трудным, что Касс когда-либо приходилось делать, поэтому она даже не могла представить чувства Ремуса в тот момент.

Дамблдор позволил Мародерам — плюс Касс, — покинуть школу на несколько дней с Ремусом, и девушка не могла чувствовать себя более благодарной. Она знала, что Ремус нуждался в них сейчас больше, чем когда-либо прежде, и вместе с мальчиками собиралась сделать всё возможное, чтобы помочь оборотню пройти через боль.

После окончания похорон Кассиопея нахмурилась, когда заметила Ремуса, возвращающегося в их коттедж в одиночестве. Его голова была опущена так же, как и плечи, из-за чего он казался намного ниже ростом, чем был на самом деле. С опечаленным выражением на лице Кассиопея решила последовать за мальчиком. Несмотря на то, что он продолжал говорить друзьям, что с ним все в порядке, они могли видеть эту ложь насквозь, и Кассиопея знала, что последнее, что нужно Ремусу — изолировать себя.

Кассиопея нашла своего парня сидящим на кровати в одиночестве. Ремус сидел, обхватив голову руками, его плечи слегка дрожали. Он, должно быть, не слышал, как она вошла, так как не сдвинулся ни на дюйм. Чувствуя, что она вот-вот снова разрыдается, Касс села рядом с мальчиком с песочно-каштановыми волосами. Положив руку ему на колено, она успокаивающе сжала его:

— Мы всегда будем рядом с тобой, Ремми, — ее голос был хриплым. Большую часть дня она не могла говорить без страха внезапно расплакаться.

Ремус, наконец, убрал руки от лица, положив одну из них поверх руки Касс.

— Я знаю, — выдохнул он, его налитые кровью глаза уставились на собственные пальцы, — спасибо.

— Тебе не нужно меня благодарить, — сказала ему черноволосая девушка, положив голову парню на плечо. — Она любила тебя.

Ремус нежно поцеловал Кэсс в волосы, прежде чем положить подбородок ей на макушку.

— Я думаю, что она любила тебя больше, — сказал он, переплетая их пальцы, когда воспоминания о том, как его мама любила Кассиопею, пришли ему в голову.

— Как насчет того, чтобы мы согласились с тем фактом, что она любила нас обоих одинаково? — спросила Касс, мягкая улыбка украсила ее черты, контрастируя со слезами, которые собрались в ее голубых глазах.

— Договорились.

Тишина заполнила спальню Ремуса. В тот момент ничего не нужно было говорить, утешение исходило от того факта, что два человека, так глубоко влюбленных, были вместе. Кассиопея другой рукой нежно сжала бицепс Ремуса, ощущение его черного костюма на ее ладони было странным, она больше привыкла к его пушистым, пусть и слегка поношенным, свитерам.

— Это нечестно, — голос Ремуса, наконец, нарушил тишину. Кассиопея почувствовала, как ее сердце разрывается еще сильнее от того, насколько болезненным был его мягкий голос. — Она никогда не увидит, как я закончу школу, — шмыгнул он носом. — Она действительно с нетерпением ждала этого… Она также хотела, чтобы я женился, завел свою собственную семью. Теперь она тоже ничего этого не сможет увидеть.

Кассиопея убрала голову с его плеча, ее пальцы нежно коснулись его подбородка, когда она повернула лицо Ремуса к себе. Слезы защипали ей глаза, когда она увидела, каким разбитым выглядел ее парень. Она никогда не видела его таким хрупким, и надеялась, что ей никогда больше не придется видеть его таким.

— Она все еще здесь, — наконец сказала черноволосая девушка, ее большой палец слегка погладил его подбородок, — Она всегда будет здесь, Ремус. Если ты не позволишь воспоминаниям о ней улетучиться… она тоже не улетучится. Может быть, она не будет там лично, чтобы увидеть, как ты заканчиваешь школу или женишься, но она будет там, — легкая улыбка пробилась сквозь слезы, — нужно быть глупым, чтобы думать, что смерть может удержать Хоуп Люпин от выпуска ее единственного сына.

К большому удивлению девушки, Ремус внезапно расплылся в улыбке, она была небольшой, но это было лучше, чем то, что она видела за всю неделю, и именно это делало ее еще более особенной:

— Я бы не смог сделать это сегодня, если бы тебя там не было, — сказал он ей, а его рука накрыла ту, которую она прижала к его щеке.