Звезды на росстани

Он поднял глаза, проследил, как я медленно опускаюсь на стул. И я спросил его о другом:

— Какие соревнования?

— Первенство республики.

— Командное?

— Командное.

— Значит, за «Трудовые резервы»?

Он кивнул.

На ведомственных занял не первое, второе место, а взяли. Выходит, в дополнительных боях себя показал? Или ко мне прислушался тренер, поверил моему опыту?

— За коллектив — тем более надо собраться. Главное, обрести спокойствие.

— Ничего, злей буду!

— О чем ты говоришь? О какой злости? Если о спортивной, так она появляется, когда защищаешь честь коллектива. Когда за спиной у тебя — друзья и товарищи. Пусть их нет рядом, но ты знаешь, что они у тебя за спиной. Это мы все у тебя за спиной… А злость бездомной собаки — это… это отчаяние: либо пан, либо пропал… Такая злость никому не нужна. Кому такая нужна? Разве противнику? Нам нужны твои победы. Твоя выдержка. И, между прочим, как я заметил, она у тебя есть.

Тишина постояла какое-то время.

— Вот о чем я хотел говорить с тобой, Станислав Кирсанов. Не знаю, понял ли ты меня? Разговор вышел не длинный: понял ли?

Помолчал он, вздохнул, повозился на стуле. И кивнул. Много ему надо было, чтобы решиться на этот кивок. Но это значит, что он понял.

— Кормят как?

— Хорошо.

— Дома все в порядке? Отчим не буянит? Или пока поживешь в общежитии?

— Буду жить дома.

— Смотри. Спать надо хорошо. Ребята знают, придут?

Опять кивнул. Придут.

— Ну, тогда все. Желаю успеха. Я тоже приду, — пожал ему руку. Знаю, нужно ему было это пожатие руки. Пожатие ветерана.

Вышел он четкой, спортивной походкой человека сильного.

В отборочных соревнованиях жребий свел его с победителем прошлогоднего молодежного первенства страны Геной Иванюком, обладателем сильнейшего прямого удара. Тренер Кирсанова подошел ко мне.

— Прошу тебя, Юрий Иванович, будь секундантом у Стасика. Знаю, не очень любишь, но я тебя прошу: будь другом.

Толковый он тренер. И человек золотой, а секундировать просто не может. Впрочем, секундировать — это получается не у всякого. Я и в лучшие свои времена не секундировал больше одного боя в день. Разумеется, если бой трудный, и ты знаешь, что он трудный, может быть, безнадежный… Толково подсказать и помочь бойцу — хотя это важно, но далеко, далеко не все. Надо найти в себе силы заставить в твое слово поверить, суметь заставить иной раз безоговорочно следовать и не совету, приказу твоему следовать безоговорочно. Секунданту не план боя, настрой нужен. Перед боем ему надо минуту-другую, хотя бы минуту-другую побыть наедине с собой. К протеже своему подходит он тогда преображенной походкой. В глазах не отвага, нет, отвагой не удивишь боксера. В них и не замысел. Непреклонная воля.

Стасик атаковал, шел на сближение, выигрывая у Иванюка в самом главном: в скорости. В перерыве я похвалил его сдержанно. Тем не менее, потребовал увеличить скорость. Быстрее, стремительнее! Скользить под его перчатками! И, главное, бить куда следует…

Потом он дышал, как загнанная лошадь, а я уверял, что он ничего в боксе не смыслит, что в нем много сил, что их просто ему девать некуда, что их обязательно все, без остатка, надо употребить на победу. И потом шли советы. Гарцевать, смотреть, как бьет, приспосабливаться. В случае чего — не спешить подыматься. Нокдаун не поражение.

Когда он упал от удара, мы встретились с ним глазами. Я стоял в углу, на одном колене и с величайшим спокойствием делал ему жесты: ничего страшного, все в порядке. Тебе сейчас надо встать, уклониться от одного, только от первого удара и — вперед! Вырвать победу у чемпиона! Он прочитал мои жесты, может, телепатия донесла мое предельное напряжение. И только один раз, всего один раз до конца боя пропустил он его прямой удар. Споткнулся. Но устоял. Уклонившись, шел вперед, нанося удары.

Победа была присуждена Иванюку, но щепетильный Гена Иванюк счел нужным собственноручно поднять руку Кирсанова.

Меня тогда заливал пот, как будто не они провели бой. Я едва стоял на ногах от усталости…

Это был тот самый Стасик, которого взглядом я проводил до двери. Профессиональный труд, режим, спорт — это серьезный комплекс. Недаром воздействие его на человека считают решающим. И тут условия в профессиональных училищах исключительны.

Ну, а наставников, в отдельности каждого, разве можно сбросить со счета? Хану Гафаровну, Наиля Хабибулловича, Володю Вишневского, нас с Радиком Динисовичем? Или нам остается следить за тем, чтоб работала машина, чтоб шел корабль, обеспечивая упомянутый комплекс, и только? Может, каждому из нас пришла пора отодвинуться в сторону?.. Нет, братцы, нет. Наша песня не спета. Не на наставнике ли мир держится тысячелетия и не пребудет ли наставник вовеки? Хотя бы для того, чтобы передавать эстафету…

Я посмотрел на часы. Время. Радика Динисовича пора звать обедать. Где и поговорить, если не за обедом? Жили тут без меня три дня и три ночи.