Звезды не для нас [сборник]

– Да, практики Гансу не хватает, – развел руками призрачный декан. – На манекенах огненный шар работал хорошо, но не зря их делают из сухой соломы. Ему бы покопаться в книгах, свериться со звездами, вычислить влажность, температуру, а потом составить правильное колдовство… Боевая магия – точная наука и не терпит суеты. Используй заготовку, поспеши, и где-нибудь что-нибудь сломается, кто-нибудь умрет. Тем и отличается выпускник от самоучки, что осознает последствия. Ответственность – следствие знаний.

– Вам не кажется, что старик нас забалтывает? – сказал главарь.

Тем временем, осёл тихонько удалялся в лес.

Гансу удавались иллюзии, и в суете, вызванной взрывом шара-шумихи, он наложил на осла собственную личину, а сам сделался ослом. Чтобы бандиты схватившие осла-Ганса не заметили подмены, пришлось применить довольно серьёзное заклинание. Не боевая магия, но всё же… Ганс надеялся добраться до Башни и постараться исправить последствия в спокойной обстановке.

В образе осла он продирался меж веток. В глубине леса в тени деревьев хмурились тощие разбойничьи лошадки. Умные глаза следили за ним.

Раздалось ржание.

– Поздравляю, – сказал самый худой конь, растянув губы в улыбке. – Ты прошёл испытание силой. Многие новички, только почуяв угрозу, обращаются к хаосу.

Лошади превратились в магов, одетых в цвета Башни. Говоривший подошёл к Гансу и пожал тому руку.

– Последний вопрос. Почему поступал на драконоборство? Драконов не видели уже тысячу лет. Веление сердца?

– Маленький конкурс… Я – парень из провинции, и просто хотел спокойно изучать книги.

– Понимаю. Сочувствую, – хмыкнул маг. – Хотел сообщить, что в наших краях объявился дракон, и мы попросили отправить лучшего выпускника. Звали преподавателей, но те отказались. Сказали, что не за тем они драконоборство изучали, чтобы с драконами бороться.

Четвёртый цвет

Полина Кузаева

г. Оренбург

Все чаще мастеру Ке приходило на ум, что он зажился на этом свете. Вот и сейчас, когда пришло время рассчитываться с курьером.

Выразительно кивнул подбородком на дверь, а про себя процедил: «Убирайся прочь, мальчишка».

Но тощий, как уличный пёс, тот и не подумал послушаться.

– Заплатите, и я уйду, – произнес он и на всякий случай поставил ногу между дверью и косяком.

Мастер Ке вздохнул и незаметно пощупал пальцами кошелек. Тот бы таким же худым, как курьер.

– Тебе, может быть, не известно, кто я?

Спросив, Мастер поморщился. Конечно, нет. Стоило унижать себя вопросом. Каково же было его удивление, когда услышал короткое, как выдох, «известно».

– Что же?

Мастер посмотрел на курьера внимательнее. Карие глаза и тонкая, как у одуванчика, шея. Весь будто из струнок собран. Кажется, чихни, и парень разлетится былинками.

– Чего молчишь? Говори, когда спрашивают, – повторил мастер.

– Вы художник. И зовут вас…

– Замолчи! – рявкнул Ке. – Я мастер!… Повтори.

Курьер склонил голову:

– Вы мастер. Лучший среди живущих. А теперь заплатите, пожалуйста, за доставку.

В груди у Ке потеплело. Давно он не слышал таких слов в свой адрес. Размякнув, сказал как есть:

– Мне нечем платить. Но ты можешь выбрать любую из вещей здесь и забрать себе.

Взглянув на мальчишку, мастер понял, что денег у того тоже нет. Что же, он молод и заработает в другом месте, сказал себе Ке.

– Спасибо, – ответил парнишка и начал разуваться. Челка закрыла глаза, он смахнул её пальцами – обыкновенный жест – но мастер впился в него глазами, как нищий в милостыню.

– Откуда ты знаешь меня? – сварливо спросил Ке юношу.

– Вас многие знают, – вежливо ответил тот и улыбнулся краешком рта. И это тоже Ке поймал и сохранил в памяти своих старых голубиных глаз. Ему хотелось и выгнать мальчишку, он так отвык от чьего-либо общества, и не отпускать от себя.

– То раньше было. Сейчас всё не так. Как тебя зовут?

– Нави.

– Дурацкое имя! Выбирай, Нави, скорее что-нибудь и уходи!

Сказав, мастер отвернулся к окну. Спина, руки – всё рвалось обернуться. Что же выберет мальчишка? Понравится ли ему корабль, привезенный Ке из Архангельска? Или дивный камень, найденный в Индии?

– Но где ваши картины, почему их не видно?

Ке подошел к железной кровати и постучал палкой по полу:

– Доставай сам.

Мастер уселся напротив и получил огромное удовольствие, наблюдая, как удивленно изламываются брови, и красивые телячьи глаза будто говорят: «Вы храните полотна под кроватью»?

«Да, мальчик мой, храню именно там, а где же ещё их держать? – отвечают истершиеся зрачки мастера. И Ке беззвучно смеется.

Мальчишка глядит на его церкви, на любимый лес, на смеющихся девушек, идущих по парковой тропинке.

– Вот это, – говорит он и показывает на эскиз. На нем ветер гонит утлую лодку к маленькому острову. Лес кольцом обнимает заповедную землю.

– Смотрю, и мне пахнет, – тут мальчишка замолкает, – домом.

И хотя Ке ничего не спрашивает, говорит:

– У нас в деревне часто дождило. Это бабушкино слово. И весной, когда расцветали цветы на горе, казалось, что воздух звенит от невидимых капель. Будто поет первым ирисам и тюльпанам.

– Ты хорошо знаешь цветы, – кривится мастер. – Идём-ка на кухню.