Звезды не для нас [сборник]

Вольеры перетащили на маленьком автопогрузчике Бохи. Андроид деловито сновал вокруг переезжающей немезиды, ворковал про поворот налево, про кочку прямо по курсу. И к вечеру у Рохли в самой светлой комнате, в конференц-зале, поселились новые жильцы. Все пришли на них посмотреть, а Воронов с Ташевым так и вообще видели немезид впервые.

Те были сегодня на загляденье тихи.

Глухов рассеянно смотрел и думал, как запустить вездеход. Автопогрузчик не справлялся, вездеход не заводился, переезд остальных жителей пришлось приостановить. Глухов второй день крутился в мастерской. А холода набирали силу, за бортом минус сорок три. Он не заметил, как Рохля оказалась у него за спиной.

– Саша, надо попробовать Зевса впрячь. Упряжь у нас найдётся?

– В смысле? Немезиду впрячь?! – растерялся Глухов.

– Может, они себя нужными почувствуют, или вспомнят, или… – Рохля замялась и выпалила: – Жить захотят! Почему они умирают? Я тут в файле у главного археолога фото одно нашла. С экспедиции на второе море. Там есть кольца на воротах, на одном – наши немезиды повозку тянут… по воде, а на другом кольце – по суше.

Глухов озадаченно уставился на Рохлю, потом на Зевса. Тот ощетинился и неожиданно вымахнул, развернулся в полный рост.

Все шарахнулись в разные стороны, Боха укатился в дальний угол, Рохля испуганно заругалась.

Глухов с уважением вдруг подумал: “Так это он на дыбы. С характером, выходит…” А вслух невразумительно сказал:

– Ну-у… по воде и по суше, говоришь? Козлятам разве пусть корм возят, потом когда-нибудь, если… Какие-то они… мифические. Ты мне кольцо это потом покажи.

И подумал: “Красота-то какая, по воде и по суше, увидеть бы…”

Море Марса

Роман Кузьмичев

г. Москва

Болдон готовился к погружению. Все нужно было проверить тщательно, собственноручно пробежаться по всем протоколам безопасности и подготовить батискаф. Он любил все делать сам, наверно, это у него от оригинала.

Брюс Болдон был клоном великого исследователя и ученого, который открыл Великое море Марса. Шесть лет назад никто бы и подумать не мог, что под поверхностью красной безжизненной планеты находится огромная толща воды со средней глубиной в 18 километров, населенная живыми существами. Конечно, ученые предполагали о наличии воды на Марсе, это было доказано еще в десятых-двадцатых годах двадцать первого века, но не в таких количествах. Болдон-оригинал был первым, кто выдвинул такое предположение, седьмым прилетевшим на Марс человеком и первым исследователем моря Марса.

После такого ошеломительного открытия он стал звездой, Гагариным своего времени. Впоследствии его жизнь состояла из встреч с главами государств, визитов на лучшие телешоу, написании мемуаров и роскошной жизни.

Но человечество не могло себе позволить потерять такого замечательного ученого, поэтому была предпринята попытка клонирования с последующим дублированием нейронов и синаптических связей. Это был прорыв в генетике и клонировании! Болдон и тут стал первым. Болдон-клон был отправлен на Марс продолжать исследования, а оригинал продолжал жить припеваючи. О клоне знал самый узкий круг людей и это содержалось в строжайшей тайне.

Болдон-клон часто задумывался о том, что значит быть клоном. Казалось бы, разницы никакой. С точки зрения биологии, за исключением генетической сетки и реакции на некоторые раздражители, он обычный человек: среднего роста, крепкого телосложения, с начинающей седеть копной темных волос, голубыми глазами и смуглой кожей. Нос только кривоват из-за драки в далекой юности, но этот недостаток ему даже нравился, и он не собирался его убирать. Или же это нравится не ему, а оригиналу? Вот тут-то и начинались проблемы. Что в нем есть от него. Или же он просто копия, которую использует человечество, чтобы продолжать изучать море Марса. Когда он очнулся после процедуры клонирования, он имел те же воспоминания, что и оригинал, как ему объяснили. Пускай не думает о том, что он клон, а просто продолжает заниматься любимым делом, пока оригинал отдувается перед медийными корпорациями на Земле.

Конечно, бывали моменты всеобъемлющей тоски, панических атак и депрессии, когда Болдон не хотел мириться со своим положением «дублёра». Но потом он понимал, что это лишь его гордость, вернее, даже не его, а Болдона-оригинала. И приходило осознание, что ему даже гордиться пока нечем – все, что было сделано – было сделано Болдоном-оригиналом. Болдон-клон много думал и втайне записывал свои размышления о мире будущего, где клонирование станет обыденностью. Будет ли это рабский труд для клонов, нужно ли будет им бороться за свои права, устраивать революции, или же это будет утопия? Такие размышления выбивали его из колеи, и Болдон искал утешение в работе. Если он сделает научное открытие, которое прогремит на весь мир, как его оригинал, то это будет веским поводом заявить о себе и выйти из тени!