Звезды немого кино. Ханжонков и другие

«Любовь и кровь»

Американская кинодрама

Жила-была Вэра

Дочь миллиардера
От скуки носившая брюки…
И жил Джон Броун
Акробат и клоун:
В нем замечательно было одно:
Вместо двери ходил он в окно:
Джон
Был в Вэру влюблен.
А Вэра
В Джона без меры…
Ругали Вэру отец и мать,
Запретили Вэре
Гулять в сквере
И решила Вэра удрать…
Взяла мотоциклет
И Вэры нет:
Поехала искать Джона.
Но отец не пожалел мильона
И послал за ней Пинкертона.
А пока Вэра на бегу;
Джон ест у Донона рагу…
Он съел и полез в окно,
Не зная, что ему суждено,
Но тут удирая ретиво
От детектива
Вэра разбила окно Донона
И задавила Джона…
Увидев, чем кончились шашни,
Вэра сказала: «Шалишь!»
Поехала в Париж
И прыгнула с Эйфелевой башни.

Эту остроумную чушь сочинил юный Василий Иванович Лебедев — тогда еще не Кумач. Каково!

Финал «ханжонковщины»

В ноябре 1917 года победившие большевики сделали первый шаг к монопольному контролю государства над кинопродукцией: был создан Кинематографический комитет Народного комиссариата просвещения. Однако ни сил, ни средств воплотить намеченные меры в жизнь у новой власти пока что не было.

Про кинематограф «забыли» до 27 августа 1919 года — тогда был издан декрет Совета народных комиссаров РСФСР о национализации кинодела. В нем кратко и деловито говорилось:

«1. Вся фотографическая и кинематографическая торговля и промышленность, как в отношении своей организации, так и для снабжения и распределения относящихся сюда технических средств и материалов, передается на всей территории РСФСР в ведение Народного комиссариата по просвещению.

2. Для этой цели Народному комиссариату по просвещению предоставляется право: а) национализации по соглашению с Высшим Советом Народного Хозяйства как отдельных фотокинопредприятий, так и всей фотокинопромышленности; б) реквизиции предприятий и фотокинотоваров, материалов и инструментов; в) установления твердых и предельных цен на фотокиносырье и фабрикаты; г) производства учета и контроля фотокиноторговли и промышленности и д) регулирования всей фотокиноторговли и промышленности путем издания всякого рода постановлений, обязательных для предприятий и частных лиц, а равно и для советских учреждений, поскольку они имеют отношение к фотокиноделу».

Этот документ одним махом лишал владельцев киноателье всей их собственности, а заодно и возможности заниматься своим делом — снимать кино. Впрочем, большинство из них в условиях голода, разрухи и междоусобной войны уже разбежались по окраинам Европейской России — уехали в Киев, Екатеринодар, Одессу, но прежде всего в благодатную Ялту.

Разгром белой армии в Крыму поставил точку на Гражданской войне и тем положил окончательный конец российской кинематографии десятых годов. Еще до этого, предвидя крах Белого дела, Крым покинули почти все: Трофимов, Ермольев, Мозжухин… Дольше всех держался самый именитый деятель русского кино: Александр Ханжонков. Это был полусвятой человек. Да, он был страстным кинокупцом, но при этом с удовольствием (именно так!) занимался множеством рискованных операций, которые приносили ему радость, но почти всегда были связаны с немалыми убытками. В этом смысле его супруга при всей ее жестоковатой дельности, строгости и подчас несгибаемом упрямстве была необходимым противовесом. Вспомним, что она, вдобавок ко всему, была истинно творческим человеком — ее сценарии были вполне читабельны и пригодны к производству не хуже многих известных. Немудрено, что Ханжонков уважал ее и умело избегал хоть и редких, но неизбежных стычек. То, что произошло между ними уже в последние годы — тяжкий, скандальный разрыв, — было по-своему естественно и необратимо.

Загнанный в угол в Австрии, обезноженный болезнью Ханжонков был неуемен в своих планах, в своей работе. Его мало волновали споры о дешевой и низкопробной сути кинематографа. О его унизительной пошлости и обидах. О его высокомерных насмешках, убивающих привычку к театру, живописи, книге. О том, что пребывание в мире экрана — так называемом антиискусстве — отчуждает массу от истинного искусства. Он с ходу понял и почувствовал, что протесты против кино — а таковых было в избытке, особенно поначалу, — лишь форма cнобизма, умственное чванство. Да, кинематографом завладел купец, но в этом не было его вины. Просто он, купец, первым угадал и указал — подчас не без грубости и топорности — будущность этого великого изобретения.