Звезды смотрят вниз

Но, несмотря на триумф, он выглядел дряхлым и больным стариком. Передвигался он с трудом, и даже тетушка Кэрри находила, что в последнее время бедный Ричард плохо поправляется. И сегодня, на обратном пути через лужайку, он шатался и чуть не упал. Походка его напоминала речь заики: заспешит – и остановится; шагает быстро, все быстрее – вдруг шаги обрываются, словно кто-то подставил ему ногу, и он начинает спотыкаться; после этих внезапных остановок он начинал сначала – совершенно так же, как делает заика, пытаясь произнести нужный слог. Однако, несмотря на все эти трудности, Ричард непременно желал прогуливаться в одиночестве, резко и даже с какой-то подозрительностью отказываясь опереться на руку тети Кэрри. Это было вполне естественно: ведь им насильно распоряжались, за ним следили, ему угрожали. Ему надо было охранять свои интересы. Должен же человек позаботиться о себе!

Перейдя лужайку, он уклонился от ласкового и печального взгляда Кэрри, стоявшей в ожидании у крыльца, и доковылял до французского окна гостиной. В это окно он вошел, с большим трудом перешагнув через узкий подоконник. Он пошел в курительную и расположился удобно в кресле, приготовляясь писать. Приготовления эти состояли в том, что он старательно приваливался спиной к креслу, а затем начинал постепенно сползать вниз.

Он писал дрожащими буквами: «Отчет с наблюдательного поста № 1, 12,5 × 3,14. Сегодня опять нет дыма. Плохой знак. Главный преступник не являлся, но я убежден, что случилась беда. Со дня на день ожидаю, что меня призовут спасать „Нептун“. Будет ли это? Я все еще озабочен присутствием здесь моей дочери Хильды и этого человека, Тисдэйла. Для чего они здесь? Ответ на этот вопрос, может быть, даст ключ к разгадке. Впрочем, сюда часто приезжают и уезжают, особенно со времени исчезновения Энн. Прежде всего я должен себя обезопасить и быть в полной готовности».

Какой-то шум помешал ему, и он сердито поднял глаза. Вошла тетя Кэрри. Кэролайн постоянно приходит; почему она не может оставить его в покое? Он ревниво закрыл свою книжку и съежился в кресле, сморщенный, сердитый, подозрительный.

– Вы не отдыхали, Ричард?

– Я не нуждаюсь в отдыхе.

– Ну хорошо, Ричард. – Тетя Кэрри не настаивала. Она посмотрела на него с привычной грустной нежностью; веки ее глаз покраснели и опухли. Сердце тетушки исходило жалостью к Ричарду: бедный, милый Ричард, ужасно, что он не знает правды, но, может быть, было бы еще хуже, если бы он узнал ее. Тетя Кэрри и подумать об этом боялась.

– Я хотел у вас спросить, Кэролайн… – Тусклый, недоверчивый взгляд засветился игриво и просительно. – Скажите, Кэролайн, что делается в «Нептуне»?

– Да ничего, Ричард, – сказала она с запинкой.

– Я должен оберегать свои интересы, – продолжал Ричард, пуская в ход тонкую хитрость. – Каждый человек должен себя обеспечить, тем более такой пострадавший человек, как я. Понимаете, Кэролайн?

Мучительная пауза. Тетушка снова умоляюще говорит:

– Вам следует теперь немного отдохнуть, Ричард…

Доктор Льюис постоянно настаивал, чтобы Ричард больше лежал, но Ричард не хотел лежать. Тетя Кэрри была убеждена, что, если бы Ричард больше отдыхал, это было бы на пользу его бедной голове.

Ричард спросил:

– Зачем приехала Хильда?

Тетя Кэрри улыбнулась с вымученной веселостью:

– Да как же, приехала вас навестить, Ричард, и Артура повидать. Грэйс приехала бы тоже… Но она опять ждет ребенка… Помните, Ричард, я говорила вам.

– И зачем только все эти люди постоянно приезжают сюда?

Тетушка по-прежнему храбро улыбалась, и никакими клещами из нее не вытянуть было правды. Если Ричарду и придется узнать, то пусть он узнает не от нее.

– Полно, Ричард, какие еще люди? Пойдемте-ка в спальню и прилягте. Ну пожалуйста.

Он пристально посмотрел на нее с раздражением, лихорадочно вспыхнувшим, но затем так же внезапно исчезнувшим. И, когда оно прошло, он почувствовал, что мысли у него путаются. Тусклые глаза опустились, и он увидел, как тряслась его рука, державшая дневник. Его руки часто дергались таким образом. И ноги тоже. Ему вдруг захотелось плакать.

– Ну хорошо! – Весь поникая, испытывая детскую потребность в сочувствии, он объяснил: – Это на меня так действует ток… электричество…

Тетя Кэрри помогла ему встать, повела наверх, помогла раздеться и лечь в постель. Он казался старым, измученным человеком, и лицо его было очень красно. Он сразу уснул и спал два часа. Во сне громко храпел. После сна он почувствовал себя превосходно, совершенно свежим, полным сил, голова работала хорошо. Жадно съел он хлеб и выпил молоко – целую большую кружку; молоко было вкусное, жирное и не обжигало рот, а рука больше не дергалась от электричества. Он проверил, ушла ли тетушка Кэрри, затем вылизал языком остатки молока в чашке. Это – самое вкусное.