Звезды смотрят вниз

Чудесно было очутиться снова в родном городе, оставив позади грязь, и страдания, и ужасы войны. Он не спеша брёл по Лам-стрит, чувствуя, как снова окунается в жизнь Слискэйля, глядя на чёрные силуэты копров, высившихся над городом, над гаванью и морем. По дороге к Террасам его несколько раз останавливали знакомые, здоровались, поздравляли с благополучным возвращением. Их дружелюбие согревало душу, окрыляло жившую в ней надежду.

Он пошёл прежде всего к матери и провёл у неё целый час. Смерть Сэмми заметно отразилась на Марте, а известие о его женитьбе она приняла очень странно. Марта не хотела ничего знать об этом браке; она целиком вычеркнула его из своего сознания. Весь город знал о женитьбе Сэма; мальчику Энни было уже одиннадцать месяцев, и его назвали при крещении Сэмюэлем Фенвиком. Но для Марты этого брака не существовало. Она отгородилась от него стеной и тешила себя иллюзией, будто Сэмми никогда никому, кроме неё, не принадлежал.

Было уже пять часов, когда Дэвид ушёл от матери и направился по Инкерманской Террасе к дому Гарри Огля. Гарри Огль был старший из сыновей Огля, брат Боба, погибшего в шахте, сорокапятилетний человек, бледный, жилистый, с всегда почему-то хриплым и беззвучным голосом, в своё время поддерживавший Роберта Фенвика и преклонявшийся перед ним. Несмотря на отсутствие голоса, Гарри был популярен и пользовался среди шахтёров репутацией большего умницы. Он состоял секретарём местной организации шахтёров, казначеем Кассы врачебной помощи и гласным слискэйльского муниципального совета от Рабочей партии.

Гарри Огль обрадовался Дэвиду, и после того, как они, сидя в тесной кухонке, обменялись новостями, Дэвид с сосредоточенным видом наклонился вперёд.

— Гарри! Я пришёл просить вас об услуге. Я хотел бы, чтобы вы посодействовали выдвижению меня в кандидаты на выборах в муниципалитет в будущем месяце.

Гарри редко задавал вопросы и никогда ничему не удивлялся. На этот раз он довольно долго молчал.

— Выдвинуть в кандидаты легко, Дэвид, но я боюсь, что пройти тебе никак не удастся. В вашем участке твоим соперником будет Мэрчисон. Его вот уже десять лет подряд выбирают в городское управление.

— Я знаю! И он бывает на одном заседании из шести.

Ответ Дэвида, видимо, рассмешил Гарри.

— Может быть, оттого-то он так долго и держится.

— Я хочу попробовать, Гарри, — сказал Дэвид с прорвавшейся вдруг тенью былой горячности. — Попытка не пытка.

Новая пауза.

— Ну что ж, — отозвался, наконец, Гарри. — Раз тебе так этого хочется… Сделаю, что могу.

В этот вечер Дэвид возвращался домой с сознанием, что сделал и второй шаг. Он ничего не говорил Дженни до тех пор, пока, десять дней спустя, не была утверждена его кандидатура. Тогда только он рассказал ей.

Муниципальный совет! Дэвид — кандидат в городское самоуправление! Дженни пришла в бурный восторг. И почему он ей не сказал раньше? Она думала, что Дэвид просто её дурачит, когда он заговорил об этом в первый вечер, на Скоттсвуд-род. «Но это ведь замечательно, попросту замечательно, Дэвид, миленький!»

Дженни с восторгом окунулась в предвыборную кампанию. Она усердно вербовала избирателей, сшила себе прехорошенькую кокарду цветов партии Дэвида, подавала разные советы: у Клэри, мол, есть приятель шофёр, он мог бы одолжить им автомобиль, и она сама будет с Дэвидом объезжать избирательный участок. Или почему бы не убедить директора нового кино «пропустить на экране что-нибудь насчёт Дэвида?» На каждом окне их дома она наклеила плакат с надписью ярко-красными буквами: «Голосуйте за Фенвика».

Эти плакаты приводили Дженни в экстаз. Она по несколько раз в день выходила полюбоваться на них.

— Ну вот, Дэвид, наконец-то ты будешь знаменит! — твердила она весело; и не понимала, почему такие замечания заставляли Дэвида огорчённо сжимать губы и отворачиваться.

Она, разумеется, была убеждена, что Дэвид «пройдёт», и уже заранее представляла себе, как будет приглашать на чай жён его товарищей, гласных муниципального совета, как будет делать визиты миссис Ремедж в новом большом доме Ремеджей на вершине Слус-Дин; она смутно надеялась, что все это как-то будет способствовать их продвижению в обществе. «Конечно, денег муниципальный совет не даст, но он может открыть дорогу к какой-нибудь карьере», — оживлённо рассуждала Дженни. Она органически не способна была понять побуждения, которые руководили Дэвидом.

Наступил день выборов. Дэвид в глубине души сомневался в успехе. Имя, которое он носил, пользовалось уважением в Слискэйле, отец его погиб в копях, брат убит на войне, и сам он три года пробыл на фронте. То, что он перед самыми выборами возвратился с войны, придавало ему выгодный романтический ореол (который он презирал). Но у него не было необходимой ловкости и опыта, а Мэрчисон имел обыкновение во время выборов открывать широкий кредит в своей лавке и как бы невзначай совать в корзинки покупателей то кусок душистого мыла, то коробку сардин, — и это делало его опасным соперником.