Звезды зреют на яблонях

И во все концы света белого
Про тебя, Русь, идет слава громкая.

Слова «Русь» у поэта нет. Вера Зенченко вписала его от себя, но оно тут очень к месту. Наверное, Никитин не стал бы возражать, если бы знал, что его стихи будут читать тут, так далеко от России.

Снова Каир. Каир 1961 года.

На этот раз он начался для меня чем-то вроде спектакля.

…Посреди переулка худой, оборванный человек в чалме. Рядом мальчишка. Он прячет босые ноги под длинную грязную галабею.

Перед ними на мостовой корзина, полуприкрытая куском мешковины. Человек засучил широкие рукава одежды. Его дочерна загорелые руки протянуты к корзине, все его худое туловище подалось вперед… Мальчишка, который сидит рядом и выполняет обязанности ассистента, что-то выкрикивает детским, срывающимся от старательности голосом — судя по интонациям, приказания.

Очевидно, в спектакле что-то не получается. Человек берет две короткие деревяшки — такими играют в бабки — и в отчаянии вращает ими над корзиной. В корзине что-то шевелится.

Но действие развивается слишком медленно. Человек запускает в корзину палку. Он действует ею как поварешкой в кастрюле с супом, размешивает.

Наконец над корзиной появляется голова кобры. Да, этой кобре, видимо, не до представления. Она совсем голодная, едва живая змея. Кожа на ней обвисла, глаза не горят, а тускло мерцают. Она пытается скрыться. Кажется, ей это удается. Она уже наполовину скрылась под мешковину. Но человек снова запускает в корзину палку.

В этом спектакле есть еще одно действующее лицо: женщина, которая сидит на краю тротуара, укутанная в черный бесформенный кусок материи, и кормит ребенка грудью. Женщина изображает публику. Публика должна реагировать. И женщина реагирует короткими, гортанными возгласами. Она изображает испуг. Но разве такая змея кого-нибудь испугает? Ей бы только свернуться, только бы спрятаться в темноту…

И всех жалко, включая кобру.

Каир показывал мне свое лицо с переулка, куда выходили окна отеля «Уиндзор». По вечерам, возвращаясь в отель, я встречала «Чарли Чаплина». Маленький человечек в черной опрятной паре, с усиками, приклеенными на неподвижном белом лице страдальца, пересекал дорогу, по-чаплиновски, в разные стороны, расставляя ступни, и протягивал бубен. Этот бубен служил ему одновременно музыкальным инструментом и шляпой, в которую собирают милостыню. Каирский Чаплин был в чем-то убедительнее великого актера Чарли Чаплина. Тот изображал маленького, обойденного жизнью, нищего человека, — здесь бедность была реальностью…

Старик ведет обезьянку. Какое у нее несчастное личико, какое сморщенное, как она прижимается к острой коленке хозяина!

— Мадам, один пиастр! Один пиастр, мадам!

Они следуют за мной до угла.

— Мадам, полпиастра! Какие оба они измученные!..

— Русси! Денег не надо, совсем не надо! — мальчик протягивает игрушку — верблюда, сшитого из тряпок. Он тоже просит, но он гордый: одновременно он дарит…

Ни этот Чаплин, ни заклинатель змей, ни хозяин обезьяны не появляются на главных улицах Каира. Но ночью и тут, в самом центре огромного города, на автобусных остановках, спят дети. Еще несколько часов назад они выпрашивали «бакшиш», жестами показывая, что голодны: засовывали пальцы в рот, прижимали ручонки к животу. Сейчас их грязные личики полны блаженства. Этому блаженству сна не мешает ни голод, ни мелькание реклам, ни шум огромного города.

В Издательстве восточной литературы вышла переведенная на русский язык книга чешского художника и писателя Адольфа Гофмейстера «Вид с пирамид». Эта книга не только хорошо написана, остроумна, но и полна интересных сведений. Между прочим, Гофмейстер рассказывает о том, что каждый приезжающий в Каир считает своим долгом побеседовать со сфинксом. Этой традиции не избежала и я. На правах давнишнего знакомства я обратилась к сфинксу по-свойски:

— Что вы думаете по поводу заклинателя кобры? А что вы могли бы сказать о Чаплине перед отелем «Уиндзор»? Как вы относитесь к владельцу обезьянки? Разрешите задать вам несколько вопросов, относящихся к временам фараонов…

Разумеется, сфинкс не принял этой пресс-конференции, не отвечал. Он смотрел в пустыню.

Вряд ли можно предполагать, что большой сфинкс из эль-Гизэ обладает специальными познаниями в области экономики Египта, но мне показалось — его голова повернута именно в том направлении, где идет строительство Асуанской плотины.

В той же книге Гофмейстер приводит цифры.

Большая часть населения Египта — феллахи. Средний заработок феллаха колеблется от двух до шести фунтов в месяц. Семьи у египетских крестьян большие. Что же касается цен на продукты (и это уже мои цифры) — килограмм мяса стоит на каирском рынке 65 пиастров. На два египетских фунта можно купить три килограмма мяса. Если это количество разделить на членов средней крестьянской семьи, каждому придется не больше двухсот граммов мяса в месяц. Ничего больше феллах купить не сможет.