Звезды зреют на яблонях

И еще: в этом году, во время разлива Нила, под воду ушли десятки тысяч федданов земли с еще не собранным урожаем. (Феддан — это 0,42 гектара.) Египетские крестьяне лишились не только основного заработка, который дает хлопок, но и основных продуктов питания.

Когда Асуанская плотина будет построена, такие наводнения окажутся невозможными. Гигантское водохранилище даст возможность собрать паводковые воды Нила и по мере необходимости отдавать их посевам. Это позволит снимать два, а то и три урожая со старых земель и освоить новые, и в этом коренная перестройка сельского хозяйства Египта. Словом, строительство в Асуане — тот главный рычаг, который поможет поднять благосостояние египетского народа.

В моем распоряжении три дня, дальше — Москва.

И тут я опять вспоминаю о Смууле.

…Вход в Египетский национальный музей стоит два пиастра (цена трамвайного билета или в два раза дешевле бутылочки «Кока-кола», самого распространенного и демократического напитка). Но вход в комнату мумий стоит 25 пиастров. Два билета — это босоножки «новинка»: золотой шнурок проходит между большим и вторым пальцами ступни — ничего больше! Именно такие носили во времена фараонов. «Новинка» трехтысячелетней давности!

Чтобы даже бегло осмотреть музей, пришлось бы затратить месяц. Я смотрю только комнату мумий.

Один зал. Второй… Здесь почти пусто, только небольшая экскурсия чехов и девушка с мольбертом в уголке возле деревянной ладьи. Под ладьей табличка: «Найдена в Асиюте». Нос ладьи сильно загнут, на носу гребец. Перевозчик или рыбак?

Асиют — железнодорожная станция по дороге в Асуан. Как раз там выходили студенты из вагона.

Мне кажется, теперь я знаю нечто очень важное об этой деревянной ладье с одним гребцом на носу, которая стоит в Каирском музее, — много больше, чем сказано в табличке: «Найдено в Асиюте». Это трудно объяснить, но это чувствуешь. Ладья плывет и причаливает к нашему времени.

Второй этаж. Никого! Только вещи. Вещи из золота. Вещи из алебастра. Под стеклом, на спине черного леопарда, как наездник в цирке, во весь рост, золотой Тутанхамон. Когда этот фараон умер, ему едва исполнилось восемнадцать лет. Трон Тутанхамона. Облицованное золотом сиденьице — узкое, как для ребенка. Тут не мог бы поместиться мужчина. Он так и изображен на спинке трона: мальчик и девочка-жена. Она чуть прикасается к его плечу… Кровать Тутанхамона неудобно высокая, на золотых массивных львиных лапах. На нее нужно было взбираться!..

Где же комната мумий? Музей закрывается в два. Времени почти не остается!

Когда мальчика похоронили, девочка-вдова писала царю хеттов:

«Мой супруг умер, а сына у меня нет, о тебе же все говорят, что у тебя много сыновей. Если бы ты мне прислал одного из них, он мог бы стать моим супругом…»

Кажется, этот документ обнаружили при раскопках столицы хеттов Хаттусасе, на территории нынешней Турции.

…Ему следовало быстрее поворачиваться, этому хеттскому правителю, быть доверчивее, тут же послать сына в Египет. Если бы на египетском престоле оказался царевич хеттов, возможно, не случилось бы битвы при Кадеше и последующих пятнадцатилетних войн, которые истощили обе державы. Вот что может произойти при излишней осторожности!..

Кажется, я пытаюсь корректировать историю? К сожалению, обращенное в прошлое, это занятие ничего исправить не может, даже в моей или в вашей жизни. Только шахматы не подвержены этому грустному закону: шахматную партию можно переиграть, начиная с любого хода.

…Игральная доска из слоновой кости. Она тоже извлечена из гробницы. (Неужели и после смерти можно что-нибудь выиграть?) Светильник, вырезанный из алебастра. Это три чаши лотоса. Цветы еще не вполне распустились… Пожалуй, мне не приходилось видеть вещь более прелестную. Материал золотистый, почти прозрачный, представляет полное единство с формой. Какова же была цивилизация, при которой мастерство достигало такого уровня?

Комната мумий должна находиться рядом.

Цивилизация шумеров, хеттов, Крита — они умерли. Есть ведь такая теория: цивилизации рождаются, растут и умирают — как человек.

Есть и другая теория: цивилизации — не что иное, как войны. Война — вот двигатель истории, мотор прогресса.

К сожалению или к счастью, в исторической науке нельзя поставить эксперимент. Нельзя переиграть историю и экспериментальным путем определить, что было бы, если бы той или иной войны удалось избежать.

Без войны много лучше. И не только оттого, что нет крови и слез, но и оттого, что человеческие силы, человеческие жизни, которые надо было бы потратить на войну, могут пойти на благосостояние, на прогресс, так что даже победители и те разбогатеют больше, чем от военного грабежа.