Звёздное скопление

Само заседание синклита смысла, наверное, описывать никакого нет. Сели, наговорили друг другу комплиментов, торжественно объявили о начале дипломатических отношений между державами, утвердили Роксану и Увек центрами межнациональной торговли, нойон передал нам частоты для установления единой межпланетной системы гравитационной связи (Скуриди тихо радовался этому обстоятельству, намереваясь устроить в Каракоруме прослушку), внешнеполитические переговоры были вменены в обязанности дуксу и чингису (не Айтматову, а главному табунщику Каракорума), и, собственно, на этом все. Глобальные перемены в наших взаимоотношениях были оставлены до будущих переговоров, бо Костя сделал свое дело, Костя может улетать. Ну, еще по мелочам там, типа утверждения взаимного порядка работы консульских учреждений, порядка прибытия военных кораблей с дружеским визитом и тэпэ. Денецкого наши пытались расспросить на тему соседей и внешнеполитических отношений с ними Каракорума, но тот нагло мазался. Я не я, рожа не моя, чего вы хотите от простого и скромного гросс-адмирала. Мы в политику не лезем, мы бьем, кого прикажут. В общем, по извращенному варианту песни «Орел Шестого легиона»: пусть даст приказ Тиберий Август, пусть нас пошлет Тиберий в… Мндя, как-то так.

Затем мы быстро подписали у нойона в апартаментах договор о дружбе и сотрудничестве, где Бизантий и Каракорум русским по белому клялись один другому в нерушимых мире и жвачке, но никаких обязательств по этому поводу на себя не взяли, я забрал его верительные грамоты, и темник флота убыл со всей возможной поспешностью. Не помогло: уже на выходе, под громовые песнопения хора (пели гимн Бизантия – творчески обработанный и переделанный «Славься, славься наш русский царь») последствия антидота его настигли, и он в прямом смысле свалился на руки своему эсбэшнику и флигель-адъютантам. Так что от наместника Роксаны нойона, в прямом смысле слова, выносили, и хорошо хоть не вперед ногами.

А я ведь предлагал ему повременить с отлетом, говорил я ему, что сейчас самое то к девочкам и на посошок, но он чего-то не захотел. Ну и хрен с ним.

С проводов дорогого нашего и любимого, который хуже татарина, я отправился в кабинет. Вы будете смеяться – чтоб поработать, а то эти пляски вокруг нойона меня утомили, надо было чем-то отвлечься. Бухать не хотелось.

В приемной меня ожидали траурные рожи флигель-адъютантов и доместика схола.

– Так, вот я чего-то не понял… – Я изумился совсем неподдельно. – Приказ был отдыхать.

– Командир, – Юстиниан кивнул на монитор, – глянь на это.

«Это» оказалось выпуском новостей. Поглядев, как акулы пера творчески отобразили визит к Минотавру, сиречь ко мне, одного сына каракорумскоподданного, полистав их же новостной сайт, где статья о визите высокого гостя обильно иллюстрировалась фотками темника флота, выпивающего поднесенную медведем рюмаху, его же тела, выносимого прочь, и «комитета по встрече» (в дверях, в обнимку), я примерно минуту пытался выразить свое к материалам отношение предельно лаконично. Наконец формулировка краткая, изящная и при этом отражающая истину была найдена.

– Козлы, – произнес я, откидываясь на спинку секретарского кресла.

Особо добила эпиграмма: