Звёздный огонь

Альмер, сурово хмуря брови, покачал головой – похоже, он считал, что производит весьма грозное впечатление. «Ну да, – подумала Фаби. – Ему же приказано…»

– Послушай, я знаю, о чем просил тебя учитель, но ко мне это не относится. Хочешь, расскажу, что тут произошло незадолго до моего появления?

– Лучше уходи, – ответил упрямый ворон, не желая ничего слушать. – Мастер работает, его нельзя беспокоить!

Он был похож на преданного, но очень глупого пса, вознамерившегося охранять хозяина от любого дуновения ветра и не подозревающего, как выглядит настоящая опасность. Фаби досадливо прикусила губу: она не собиралась отступать, но все никак не могла придумать способ миновать строптивого стража.

По потолку, смешно семеня лапками, пробежал одинокий мех. Остановился на полпути. Вернулся. Замер в точности над головой Альмера и вопросительно сверкнул глазами.

«Нет, я не могу…»

– Пропусти ее! – донеслось из-за неплотно прикрытой двери.

Молодой ворон удивленно воззрился на Фаби, как будто увидел ее впервые, и компаньонке пришлось повелительно взмахнуть рукой – иначе он не догадался бы отойти в сторону. Гордая собой, она проследовала в лабораторию – и замерла, едва переступив порог.

Царивший внутри полумрак придавал этому месту дополнительную таинственность, в которой оно едва ли нуждалось. Оглядевшись, Фаби вдруг почувствовала, что онемела: она не смогла бы подобрать ни единого слова, пригодного для того, чтобы описать убранство лаборатории Рейнена Корвисса. Какие-то вещи странной формы были расставлены вокруг, словно жутковатые бесформенные статуи; одни полностью прятались в тени или под пыльными чехлами, другие выставляли напоказ свои тела из стекла и металла. Освещалась лаборатория так же, как покои Ризель, – мерцающие лампы утопали в потолке, только вот они горели неровно, будто свечи на ветру, и их явно не хватало.

А еще здесь было слишком холодно.

– Проходи, не стой в дверях, – послышался неподалеку голос Рейнена. Она повиновалась. Алхимик стоял у большого стола, на котором лежало что-то длинное и темное, и глядел на Фаби спокойно, словно знал, что она посвящена во все тайны принцессы. – Твоя госпожа скоро прибудет?

– Да, – пробормотала компаньонка, отчего-то смутившись.

– Подождем… – Ворон вздохнул. – Кто-нибудь видел, как ты сюда шла?

Фаби невольно улыбнулась:

– Смеетесь? Никто из живущих в Облачной цитадели не обращает внимания на маленького воробья. То есть они меня видят, конечно же, но почти сразу забывают, даже если встреча длилась несколько дольше обычного… Иногда кажется, что это какое-то проклятие.

– Быть незаметным не так уж плохо, – философски заметил Рейнен. – Порою даже полезно. Если о тебе сразу забывают, то ты можешь позволить себе некоторые вещи, недоступные всем остальным.

– К примеру? – спросила Фаби, не скрывая удивления, – с ней еще никто и никогда так не разговаривал, даже Ризель. – Ох, простите мою настойчивость, мастер…

– Ничего страшного, мне нравится твое любопытство. Я всего лишь хотел сказать, что ты можешь беспрепятственно смотреть и слушать, а после – делать выводы. Полезно, не так ли? Иногда люди выдают секреты, сами того не желая… о-о, да у тебя на лице написано, что секретов и впрямь раскрыто уже немало.

Она покраснела. Ворон сказал чистую правду – именно череда тайн, случайно переставших быть таковыми, и привела Фаби сюда, – но кое-что в его словах ей очень не понравилось. Получалось, что она не столько слушает и смотрит, сколько подслушивает и подсматривает, узнавая то, что для ее ушей и глаз не предназначено.

– Нет-нет, я вовсе не собиралась шпионить! – запротестовала девушка. – Это же отвратительно!

Ворон промолчал, но ей ответил другой голос, показавшийся смутно знакомым:

– Да… – прошелестел он чуть слышно. – Отвратительно… ты права…

Рейнен резко повернулся к столу за своей спиной, и Фаби с ужасом поняла, что лежащий там длинный и темный предмет – магус, закутанный в черный плащ. Тот, кого принцесса навещала накануне ночью…

«Все-таки Хаген здесь, – подумала она. – Он – книга из письма. Но что же произойдет дальше?»

Видеть раны пересмешника по-настоящему, не во сне, было очень страшно, и все же Фаби сумела не отвернуться и не выдать свои истинные чувства.

– Живучий, – пробормотал Рейнен с легким удивлением. – Вы все такие, оборотни.

– А что… была возможность… убедиться?

Алхимик усмехнулся.

– Я очень долго живу на этом свете, у меня было много возможностей. – Он вдруг протянул руку и положил ладонь на лоб Хагена. – Так-так, дружище, у тебя жар. Если бы не принцесса, если бы ты не очутился здесь, тебе не суждено было бы увидеть рассвет.

Он произнес это так спокойно, будто речь шла не о жизни, а о каком-то пустяке – сломанной игрушке, прорехе на рукаве, пятнышке на скатерти. Алхимик видел немало смертей, и еще одна его ничуть не пугала, а Хаген, как показалось Фаби, уже устал страдать. Она даже не пыталась представить себе, какую боль ему пришлось терпеть.

Чего же они ждут?..