Звёздный рекрут

Амфитеатр ахнул. Стало ясно, почему вышел на арену именно Верховный Жрец, а не его помощник рангом ниже. Случай действительно не имел прецедентов. До этого Дня стражники появлялись на арене только в качестве… стражников, но никак не гладиаторов!

— Несколько Дней назад, — продолжил между тем Первосвященник, не дожидаясь, пока окончательно утихнет волнение многотысячной толпы, — по вине этих Жрецов едва не сбежала опаснейшая преступница. А вчера наши «доблестные» охранники напали на гладиаторов и убили одного из них!

Амфитеатр ахнул ещё раз, но уже потише, чем в первый раз.

Верховный Жрец в последний раз поднял руку, призывая к тишине.

— Напав на гладиаторов, эти драки решили заменить Волю Богов своей волей. Они посчитали, что могут лишить нас Третьего Дня праздника Игры Богов… — Понтифик сделал паузу, выжидая, пока до всех присутствующих дойдёт смысл сказанного. Из редких разрозненных выкриков он понял, что дошло довольно скоро. — И всё же не я вправе судить Жрецов за их проступок.

Это могут только бессмертные Боги.

Вы все знаете, что наивысшая справедливость Богов выражается здесь, вот на этом золотом песке Храма Воли Богов. — Он слегка притопнул правой ногой по арене. — Поэтому моё решение таково: пусть гладиаторы и Жрецы охраны здесь, на арене довершат начатое вчера. И пусть Боги покажут, на чьей стороне была правда.

Верховный Жрец развернулся и, не сводя взгляда с глаз Ар'рахха, двинулся к выходу за спиной зелёного верзилы и Саш'ши. Похоже, он не остерегался нападения со стороны гладиаторов. А вот коварной атаки бывших стражников опасался. Но негоциант почему-то был твёрдо уверен, что если в спину Понтифику полетит меч или копьё, пущенные предательской рукой, эти двое не допустят убийства Первосвященника — здесь, на глазах тысяч драков…

Он, конечно, не ошибся. Опальные Жрецы дали уйти с арены живым их Верховному единоверцу. И всё же у К'нарра осталось твёрдое мнение: не будь на арене этой пары его бывших рабов, для Понтифика всё могло бы сложиться иначе.

…К'нарр с дочкой, как ни странно, увиденному совершенно не удивились — за прошедшие Дни насмотрелись и не такого. Работорговец, однако, повинуясь выработанной Годами привычке моментально реагировать на любую опасность, непроизвольно подался вперёд, инстинктивно подобрал под себя ноги так, словно вот-вот готовился прыгнуть, а его рука сама собой незаметно потянулась к мечу, скрытому на поясе под складками широкого плаща.

…Стражников, как и гладиаторов, было восемь. В полной тишине шестнадцать бойцов стояли друг против друга. И гладиаторы, и стражники почему-то медлили, не начинали сражения: в их вынужденном противостоянии было что-то противоестественное, чуждое духу Игр Богов. Возможно, срабатывали Годами формировавшиеся догматы, один из которых гласил: на золотистую арену гладиаторских боёв выходят только по доброй воле. Жрецы-стражники никогда не сражаются на аренах Игр Богов — через это правило, как, оказалось, перешагнуть было тоже не так-то просто.

Пауза начинала затягиваться. Со стороны хорошо было заметно, что ни те ни другие не хотят убивать друг друга. Обида и злость вчерашнего Дня давно сгорели в топке Времени, от них остались только сожаление и неловкость за поступок, недостойный настоящих воинов… И всё же ни один из воинов не мог добровольно отказаться от навязанного им сражения, не уронив при этом своей чести.

Выхода не было. Им всё же придётся пролить кровь друг другу — видимо, к такому же выводу пришёл и Верховный Жрец накануне ночью. Судя по всему, Понтифик рассчитал всё точно. Не учёл он только одного: уже не все на этой планете живут только по адату, принятому здесь. Что есть другие миры, где другие разумные создания существуют по другим, более гуманным Законам, где свободу выбора одного-единственного индивидуума не может изменить воля многих тысяч или миллионов других разумных созданий… Что эти правила могут оказаться «заразными», ими легко «пропитаться», как пропитывается влагой кора дерева Ус'том во время сезонных дождей…

Всё произошло очень быстро. От восьмёрки гладиаторов неожиданно отделилась высоченная зелёная фигура молодого охотника. Ар'рахх неторопливо вышел на середину арены и… спокойно бросил к своим ногам большую шипастую дубину, которую он выбрал в качестве оружия на сегодняшние схватки. Бросил и отошёл на пару шагов в сторону, всем видом показывая, что намерен сразиться с кем угодно — без оружия, врукопашную; и предлагал последовать его примеру.

В стане Жрецов охранников произошло некоторое замешательство, но потом кто-то из них, по-видимому, самый решительный или сообразительный, так же спокойно вышел вперёд и бросил рядом с дубиной Ар'рахха своё копьё. Стражник немного помедлил, но потом всё так же неторопливо, с чувством собственного достоинства снял и оставил на золотистом песке чёрную скорлупу брони. (Что было скорее рациональным поступком, нежели эмоциональным, поскольку бороться без тяжёлой стальной брони было всё же намного легче и удобнее.)