Звёздный рекрут

Впрочем, продолжалось это недолго. Спустя немного времени человек успокоился, задышал спокойно, глубоко… Ар'рахх не стал его тревожить. До выхода на арену ещё оставалась уйма времени… Он последовал примеру своего спутника, забрался в свою плетёную подвесную постель и, как мог, устроился в ней. Не намереваясь спать, он, тем не менее, закрыл глаза. Несколько минут он так лежал на спине, скрестив руки на груди, размышляя над тем, какие сюрпризы могут поджидать их во время ночных поединков… И даже не заметил, как тоже провалился в сон…

…Очнулся он уже на арене. Он стал почему-то ниже ростом, правая нога роняла оранжевую кровь из рваной раны бедра, а единственная левая рука с трудом сжимала испачканный чем-то липким и густым меч. Правая рука отсутствовала напрочь, вместо неё болтался окровавленный обрубок, наскоро перетянутый кожаным ремешком повыше предплечья. Но боли Ар'рахх почему-то не чувствовал. Он опёрся на клинок, как на палку, и медленно стал поворачиваться назад — в ту сторону, где надрывно заскрипели ржавые петли тяжёлых ворот.

Свою визгливую песню натруженный металл пел недолго. Тяжёлые кованые ворота открылись, и Ар'рахх заглянул в предательскую темень. В глубине портала что-то шевелилось — большое, тёмное, опасное. Это большое и тёмное Нечто прямо-таки источало Ужас и Злобу. Если и была на этой планете Смерть, то это Нечто было её живым воплощением. Ар'рахх вдруг почувствовал, что ноги перестали его слушаться, а всё тело налилось свинцовой тяжестью. Он попробовал двинуть ногой, чтобы убежать, скрыться, спрятаться от этого ужасного неведомого Ужаса. Но ноги отказались ему подчиняться. Он кулём свалился на золотистый песок и потерял сознание…

…Проснулся Ар'рахх незадолго перед закатом. Он открыл глаза, взглядом обшарил всё тело. Руки и ноги были в полном порядке.

Чел'век тоже не спал. Он лежал в своём гамаке и неотрывно смотрел в потолок. Неожиданно он сел на своей подвесной кровати и невидяще посмотрел в сторону своего тёмно-зелёного спутника. Ар'рахха поразило выражение его лица. За Дни, проведённые вместе, по богатой мимике пришельца он худо-бедно научился угадывать настроение своего странного осьминога. Однако сейчас только Отец Богов мог узнать, о чём думал Саш'ша… Непроницаемое лицо, плотно сжатые губы, отсутствующий взгляд… Ясно только одно — чел'век максимально сосредоточен, ничего в этом мире для него не существует. Ничего, кроме предстоящих схваток на арене Храма Воли Богов…

И ещё… От человека неиссякаемо шёл поток энергии потрясающей силы. Впечатление было такое, словно у него неожиданно выросли крылья. Ар'рахх мельком глянул в отрешённые глаза Александра, ему почему-то ещё раз вспомнился странный недавний сон. На самом донышке его души заворочался липкий страх, свивший в ней гнездо подобно болотной птице Вур'р… Страх был никудышным помощником в предстоящих поединках.

Ар'рахх ушёл в дальний угол неожиданно ставшей чересчур тесной кельи. Он расстелил на полу чистый кусок оранжевый материи, совсем недавно бывшей плащом горе-охранника, дерзнувшего посягнуть на жизнь гладиаторов, преклонил на него колени. До этого Дня Ар'рахху молиться доводилось всего несколько раз, да и то в раннем детстве. С трудом вспоминая слова молитвы-обращения к Отцу Богов, он встал на колени, обхватил лодыжки когтистыми пальцами, несколько раз наклонился вперёд, неловко втыкаясь бородавчатым лбом в пол кельи, покрытой тонким куском жреческой хламиды… Несколько раз он повторил когда-то слышанные слова на незнакомом языке, стараясь произносить их так же нараспев, как и тот приезжий не то — шаман, не то — жрец в ярко-оранжевой одежде, который наставлял драков племени Хромой черепахи несколько Лет назад, тоже, кажется, в канун Игр Богов…

Как ни странно, но продолжительное собственное монотонное бубнение непонятных слов подействовало на зелёного великана успокаивающе и обнадёживающе одновременно. Страх из души стал потихоньку уходить, покуда не исчез вовсе. А его место в душе заняла небольшая тревога — чувство для бывалого охотника, в общем-то, вполне привычное и во многом даже полезное: беспечность на охоте, даже самая незначительная, была непозволительна.

А потом за ними пришли Жрецы.