Звёздный смех

Однажды мне какой-то имярек,
Сумняшеся в подпитии ничтоже,
Пенял, мол, он простецкий человек,
А у меня в стихах, помилуй Боже,
Есть много слов, которые уму
Его никак с наскока не даются,
Мол, лезть в словарь мне стрёмно самому,
А пальцы только веером и гнутся.
Смотри, писал он день, потом другой,
Ты совершенно нас не уважаешь,
В словесности мы все ни в зуб ногой,
А ты тут по старинке стих слагаешь.
Уважь скорее ты простой народ,
Не надо «класть» на нас, а надо «ложить»,
И словарей давно прогнивший свод
Взорвать к чертям пора и уничтожить.
«Зачем слова искать по словарям,
У Людоедки Эллочки учитесь,
Её словарь теперь вполне у дам
Раскручен. Хоть от злости удавитесь,
Но нравится и мне, когда жена
Обходится обрывками глаголов,
Когда она, величия полна,
Мне подаёт, сказав «хо-хо», рассолу.
Злокознен твой язык и неучтив,
Он принижает значимость невежды!»
И был тот имярек вполне красив,
Нося свои учёные одежды.

***

«Работаю над словом» я… лопатой,
Сажая «логос» корень — к корешку.
В словах была разборчива когда-то
И радовалась каждому стишку.

Теперь смотрю на мир я издалёка,

Мне нравиться кому-то недосуг.
Моя не всем понятна подоплёка,
Зачем срубила под собою сук

Известности, забросила собранья, —

Мне пишет нынче некий имярек, —
Похоронив изданья и старанья,
Которыми был мой наполнен век.

Пустое всё, скажу я вам без смеха,

Есть смысл простой в сей жизни, он не там,
Где с микрофоном выступленье — веха,
Он здесь, под небом, с потом пополам.

Вы яблоню когда-нибудь сажали?

Она роняла в вашу руку плод?
Тогда меня поймёте вы едва ли,
А впрочем, кто вас, штатских, разберёт.

Вы все теперь писатели, поэты,

А я себя причислю к ним едва ль.
Пообещай мне Боженька полсвета,
Мне с садом расставаться будет жаль.

Пишу стихи не хуже вас, но всё же

Мне ваша слава — блажь и маета.
Я на земле года свои итожу,
И жизнь мою венчает красота.

А что до песен, то они поются

В Москве и дале, — все они живут…
Так пусть ко мне с советом не суются
Все те, кого я позабыла тут.

В борьбе за микрофон они ослепли

И потеряли самой жизни суть.
И города, и книги лягут в пепле,
Коль выберут народы мнимый путь.

Сомкнётся время над людской неволей,

Над ханжеством и бредом бытия,
И даст-то Бог, воскреснет в чистом поле
И расцветёт в нём яблонька моя!

На Казанскую