Звёздный свет

Кости крыльев напряглись, чтобы подтолкнуть меня наверх, но, подобно грозовым тучам, несущимся на луну, тьма окутала меня и поглотила целиком.

Глава 32 Адам

Ангельский факт #464

Перья могут удержать нас на плаву в воздухе, но не в воде.

Как только Леви дал нам зеленый свет, я пустился бежать. Земля впивалась в подошвы ботинок и причиняла боль раненой ноге, но я несся вперед и с разбегу нырнул в болото. Мне потребовалось всего несколько секунд, чтобы обнаружить крылья Найи, которые покачивались, точно раскрытый парашют, не сумевший унести ее в безопасное место.

Я провел руками по ее телу, пока не нащупал запястья и обмотанную вокруг них веревку, затем проследил по ней до узла, приковавшего неоперенную к песчаному дну. Я пытался его развязать, пока не обломал ногти до крови, пока веревка не ослабла и не стала скользить, как угорь. Вынырнув на поверхность, я сделал глубокий вдох, прежде чем погрузиться обратно под воду к лодыжкам Найи.

Головой я врезался в нечто твердое, что заставило меня вздрогнуть и глотнуть воды. Лишь спустя мгновение я понял, что это Ноа. Он резал веревку чем-то, что напоминало перочинный ножик.

Я снова вынырнул, сделал глоток воздуха, прежде чем опуститься обратно под воду. Поскольку болото было мелким, я обвил руками спину Найи, под ее обвисшими крыльями, и уперся подошвами в дно, чтобы поднять ее голову на поверхность, пока Ноа заканчивал освобождать лодыжки.

Тело Найи заледенело, губы стали синими, а кожа мраморной, как элизианский кварц, когда тот загорается по ночам.

– Найя, – прохрипел я так близко к ее рту, что если бы она не услышала свое имя, то могла его почувствовать. – Перышко, тебе нужно дышать.

Когда ее рот не открылся, я убрал одну руку с ее талии, поддерживая вертикально другой, и кончиками пальцев обхватил подбородок, приподнимая лицо к себе. Большим пальцем я раскрыл ее губы, и вода потекла наружу.

– Дыши, – приказал я ей, на этот раз не так мягко.

Найя все еще была вялой и неподвижной, словно труп.

Я прижал ее к себе.

– Ангелы тебя подери, дыши!

Легкая дрожь пробежала по ее телу, перекинувшись на меня, и грязная вода хлынула из уголков рта, струйкой стекая по подбородку.

Цемент, удерживающий ее в водяной гробнице, наконец отпустил, и Найя полностью выплыла на поверхность. Ноа вынырнул следом, втягивая воздух и проводя ладонями по глазам и рту.

– Там внизу была кость. – Он вздрогнул, вытирая грязь. – Раздвоенная. – Ноа снова вздрогнул. – Напомни мне, почему серафимы просто не испепеляют души Троек?

В тот момент я не мог сосредоточиться на том, как работает наша система, потому что судорога сотрясла тело Найи, а затем она вздохнула и стала откашливаться, ее легкие изгоняли болото.

Хотя я и отпустил ее подбородок, но продолжал прижимать Найю к себе, пока из ее тела не вытекла вся болотная вода до последней капли, пока дыхание не выровнялось и сердцебиение не замедлилось, а тело не обрело гибкость.

Ноа уставился на меня поверх ее дрожащих крыльев.

– Помочь вынести ее?

Я покачал головой, согнул колени и подхватил Найю на руки. Когда ступил на берег и лунный свет упал ей на талию, я стиснул зубы и поклялся оборвать род Данморов.

Если я и потерял перо за свою отнюдь не ангельскую мысль, то не почувствовал этого. Я не ощущал ничего, кроме чистейшей ненависти к темной жидкости, сочащейся из живота Найи, бледности ее кожи и опухшим векам.

– Адам? – Она захлопала влажными ресницами, будто удивляясь моему присутствию.

– Что? Думала, что я не приду? – огрызнулся я, нервы ныли и трещали, как и ногти.

– Я… – Она сглотнула. – Нет.

Мой пылающий гнев разгорался все жарче из-за ее неверия, и я оторвал от нее взгляд, пока мы пробирались через лес.

Ноа бросился за нами, хлюпая ногами в кроссовках.

– Адам, передай ее мне. Ты хромаешь.

– Сам справлюсь, – зарычал я на него, а потом на Найю: – Спрячь крылья. Они мешают. – Мой тон был таким же непреклонным, как и пульс.

Тьма перестала сверкать вокруг обмякшего тела Найи. Мягкий пух, отпустивший мои мокрые предплечья, оставил после себя мурашки.

Спустя несколько минут или, может, и целый час мы добрались до такси, все еще стоявшего на пустынном шоссе. Ноа открыл дверь. Я склонился над Найей, втискиваясь в маленький автомобиль, и опустился на середину сиденья, прижимая ее к себе. Она извивалась, пытаясь освободиться, но потом вздрогнула и перестала сопротивляться. Ноа следом опустился на мягкое сиденье перед нами и ввел адрес мельницы.

– Куда они поместили взрывчатку? – почти рявкнул я, осматривая обнаженный живот и испачканный лоскут рубашки, которая прилипла к ее коже, как мокрая бумага.

– В живот.

Я почувствовал, что ее темный взгляд ищет мой, но не поднимал глаз, во мне скопилось слишком много гнева и вины. Один взгляд – и оба чувства выплеснулись бы на Найю.

– Они ввели ее через пупок.

Я прищурился.

– Она еще там?

– Не знаю. Может, вышла, когда я была под водой.