Звёзды, души и облака

Третий этаж был разделен на две половины, две больших палаты. В одной — девчонки, в другой — мальчишки. Палаты были, как бы условно, поделены ещё пополам, на девятый и на десятый класс, поделены входной дверью и находящейся напротив неё, дверью на веранду.

Палата могла вместить до двадцати функциональных кроватей, таких кроватей на больших колесиках, с регулируемым подъёмом изголовья.

И народ в палате тоже делился. На лежачих и ходячих. У ходячих — или болели руки, или это были «поставленные» лежачие, то есть те, которых уже прооперировали, кто вылежал после операции положенный срок, обошёлся без осложнений и готовился к выписке. Таких было мало. Многие были на костылях.

Лежачие — тоже делились. На спинальников, у которых болел позвоночник, потом — на тех, у которых были поражены таз и бедро, и тех «счастливчиков», у которых болели колени, или голеностопные суставы. Первые и вторые могли только лежать. Третьи же могли на кровати сидеть, а когда все врачи уйдут, могли прыгать на одной ноге, бегать на костылях, а то и просто могли побегать — ну, это уж как они сами хотели, как они сами рисковали.

Правда, о том, что происходило, когда врачи уйдут, лучше я потом, особо расскажу.

Хоть санаторий и назывался костно-туберкулёзным, лежали там дети не только с костным туберкулёзом, но и с другими костными болезнями. Болезни эти были не менее опасны, и так же требовали длительного лечения, длительного нахождения в лежачем положении.

В простонародье это называется — быть «прикованным к постели» Вот они-то, «прикованные», и лежали тут по году и больше, в надежде встать на ноги и уйти. Уйти отсюда однажды далеко-далеко, в большую, взрослую и здоровую жизнь.

Утро и время до обеда занимал обход врачей, процедуры и перевязки, а время после короткого тихого часа отводилось школе. Ходячие везли лежачих. Девчонок десятого класса везли в палату к мальчишкам, а мальчишек девятого — в палату к девчонкам. В каждой палате, на боковой стене, висела обычная классная доска.

Программа в школе тоже была обычной. Поблажек почти не было. С тех, кто мог, учителя требовали, и дополнительные задания давали, стараясь не проявлять жалости и не делая скидок на болезнь. Классы только маленькие, да ученики лежат, а так — обычная школа. И всё. Образование получить, школу закончить можно. Можно даже попробовать поступить из этой школы прямо в институт, если только поправиться. Только бы поправиться.

Глава 3. Маша Иванихина-1

…Образование получить, школу закончить можно. Можно даже попробовать поступить из этой школы прямо в институт, если только поправиться. Только бы поправиться.

Кому я буду нужна, в деревне, с больными-то ногами. В семье нашей — ещё четверо, все младше меня. Как они там? Теперь, наверно, вместо меня Настя заправляет. А то ведь — весь дом был на мне. Мать — на ферме с утра до вечера, отец — то в мастерской, то пьяный, то опять в мастерской. Хорошо, хоть нас не обижал. А весь дом — на мне. И готовить, и стирать, и скотина, и огород.

Больше всего на свете я учиться люблю. Учиться у меня всегда хорошо получалось, все даже удивлялись: «И как это ты, Машка, эту математику решаешь?» А у меня времени не было — даже уроки готовить. Все заснут, а я ночью тетрадки разложу, и так мне хорошо становится! Так здорово цифры идут одна к другой! А алгебра! Когда буквы в учебнике вместо цифр начались, так как будто песня внутри запелась… Кому расскажешь, засмеют! Какая там математика, иди вон в огород, сорняков подёргай.

Так в огороде ногу и поранила. Кеды уже старые были, копать неудобно. Кед соскочил, и лопата по ноге прошла. Всё загноилось, опухло. Сначала мать дома лечила, мёд прикладывала. Потом к фельдшерице пошли, примочки делали. А потом так плохо стало, что чуть не умерла.

Фельдшерица на машине повезла меня в район, там уж всё и разрезали, чтоб меня спасти, и ногу мою спасти. А чуть оклемалась, перевезли сюда на поезде, прямо из Курска, как сельскую, да как из многодетной семьи.

А тайна есть у меня. Я рада, что здесь оказалась. Я здесь могу математику делать, сколько захочу. Возьму учебник, так аж плачу от счастья.

А стыдно, что дом оставила, что трудно там моим без меня, без старшей. Я тут радуюсь, а они там, бедные, на огороде вкалывают. Как же так? Что же это, со мной, а?

Мне ещё до операции месяца три, потом после операции месяцев пять. Как раз девятый закончу и половину десятого. А может, и весь десятый закончу тут. И вот тогда — в институт пойду, если мать позволит. В педагогический пойду, на физмат.

Кому я в деревне нужна, хромая. А вот учительницей — можно. Мама, мама, прости меня, прости. Не было бы счастья, да несчастье помогло. Разобьюсь теперь, а в институт попаду. Нету теперь мне пути другого. Позарастали все мои другие стёжки-дорожки.

Глава 4