Звёзды в наследство

Многие ослабли. Было ясно, что пешком путь до Горды займет столько времени, что в живых не останется ни один.

День 37. Семеро из нас – четверо парней (я, Кориэль и двое солдат из боевых подразделений) и трое девушек – планируют совершить марш-бросок к Горде, пока остальные будут дожидаться поисково-спасательной группы в грузовике. Перед отправкой Кориэль готовит нам еду. Он рассказывал, как относится к жизни в пехоте – и похоже, что особо ее не жалует.

Через несколько часов после того, как они покинули грузовик, один из солдат забрался на утес, чтобы осмотреть дорогу. Он поскользнулся, порвал скафандр и моментально скончался от взрывной декомпрессии. Позже одна из девушек повредила ногу и из-за усиливавшейся боли стала все сильнее отставать от остальной группы. Солнце уже садилось, и приходилось спешить. Каждый из членов группы в уме сражался с одним и тем же уравнением – одна жизнь или двадцать восемь? – но свои мысли держал при себе. Она решила проблему за них, по-тихому перекрыв клапан подачи воздуха, когда отряд остановился, чтобы сделать привал.

День 38. Остались только мы с Кориэлем – прямо как в старые-добрые времена.

Солдат вдруг согнулся, и его резко стошнило прямо в шлем. Пока он умирал, мы просто стояли и наблюдали, не в силах помочь. Несколько часов спустя одна из девушек свалилась без сил и сказала, что больше не может идти. Вторая хотела остаться с ней, пока мы не направим к ним помощь из Горды. Здесь особо не поспоришь – они были сестрами. С того момента прошло еще какое-то время. Мы остановились, чтобы сделать короткую передышку; я уже почти на пределе. Кориэль нетерпеливо шагает туда-сюда и хочет идти дальше. У этого парня силы хватит на дюжину человек.

Позже. Наконец-то, сделали привал, чтобы поспать пару часов. Кориэль точно робот – просто идет и идет без остановки. Человек-танк. Солнце уже склонилось к горизонту. Надо добраться до Горды, пока не началась лунная ночь.

День 39. Проснулся от зверского холода. Обогрев скафандра пришлось включить на максимум – и даже это до конца не спасает. Кажется, он скоро даст сбой. Кориэль говорит, я зря беспокоюсь. Пора снова выдвигаться в путь. Все тело будто задубело. Я всерьез начинаю сомневаться, доберусь ли до цели. Но вслух этого не сказал.

Позже. Последний марш стал настоящим кошмаром. Я постоянно падал. Кориэль настаивал, что единственным выходом было выбраться из окружавшей нас долины и попытаться срезать путь по высокому хребту. Я сумел преодолеть полпути вверх по расщелине, ведущей в его направлении. Поднимаясь вверх, я на каждом шаге видел Минерву, висящую над самой серединой хребта; похожая на (зловещее?) лицо с зияющими оранжево-красными ранами, она будто насмехалась над нами. Затем я рухнул на землю. Когда пришел в себя, Кориэль перетащил меня в яму – вроде тех, что остаются после пробной выемки грунта. Вероятно, кто-то собирался разместить там аванпост Горды. Но это было уже давно. Кориэль направился дальше и пообещал, что я не успею оглянуться, как сюда прибудет помощь. Становится все холоднее. Ноги одеревенели, пальцы на руках еще шевелятся. Внутри шлема начинает собираться иней – это мешает видеть.

Я думаю обо всех, кто, как я, выбился из сил и оказался посреди наступающей лунной ночи, задаваясь вопросом, придет ли за ними помощь. Если сможем продержаться, с нами все будет в порядке. У Кориэля все получится. Даже если бы Горда находилась в тысяче километров, он бы туда добрался.

Думаю о том, что произошло на Минерве, и смогут ли наши дети после всего случившегося жить в солнечном мире – и если смогут, то узнают ли они когда-нибудь о том, что мы сотворили.

Думаю о том, что мне раньше никогда не приходило в голову. Кажется, что у человеческой жизни должно быть лучшее применение, чем отдавать ее службе на фабриках, рудниках или в военных лагерях. Правда, какое именно, придумать не могу – ведь мы ничего другого и не видели. Но если где-то во Вселенной есть тепло, краски и свет, возможно, из наших передряг и выйдет что-нибудь стоящее.

Слишком много размышлений для одного дня. Нужно немного поспать.

Поглощенный пафосными переживаниями тех последних дней, Хант вдруг понял, что дочитал дневник до конца. Его голос приобрел мрачный тембр. Наступила долгая тишина.

– Что ж, это все, – чуть живее заключил он. – Вы обратили внимание на пассаж в конце дневника? В нескольких последних строках он говорит, что снова видит поверхность Минервы. Так вот, может быть, до этого они и пользовались телескопами, но с учетом сложившейся ситуации отряд вряд ли стал бы тащить с собой половину обсерватории, согласны?

Ассистент Мэддсона, похоже, задумался. – Как насчет перископического видеоустройства в шлеме? – предположил он. – Возможно, в переводе есть ошибка. Мог ли он иметь в виду трансляцию, за которой наблюдал при помощи этого приспособления?