Звирьмариллион

Берен, чувствуя некоторую вину за некрасивые поступки волка и польщённый вниманием Тингола, согласился. Прихватив с собой верного Хуана и ещё кой-кого по мелочам, они двинулись на охоту.

Волка выследили легко - он пытался утолить жажду у водопада, но сильмариль в брюхе Кархарота пылал, и вода, которую он пил, вырывалась изо всех отверстий клубами пара. Легенды рассказывают, что "при их приближении волк бросился в атаку и заполз в заросли, затаившись там". Такой способ бросания атаку был внове даже для опытного вояки Берена, и, поговорив с Тинголом, он просто выставил вокруг охрану. Верный же Хуан покинул охотников, за что Тингол про себя назвал его собакой. А тени в лесу удлинялись - верный признак того, что вот-вот, сейчас всё и начнётся.

И началось. Кархарот прыгнул из зарослей, ударил Берена в грудь и примерился отъесть следующую руку. Но из тех же зарослей выскочил Хуан, и возбужденно сказав, что: "Соло ля люча, нос хара либрес, твою мать!" - бросился на волка.

Пока Хуан и Кархарот занимались своими делами, Тингол занимался своими. Сидел Тингол рядом с Береном, который вдруг стал ему родным и близким, и оплакивал неизбежную смерть друга. Даже когда звери догрызли друг друга окончательно (счет оказался один-один в пользу светлого дела), и из брюха волка был извлечён сильмариль, и то не утешился Тингол, и лишь когда Берен окончательно помер, эльфийский король начал успокаиваться. Но не тут-то было. Лютиен снова подложила папе свинью - её дух отправился к Мандосу, и пригрозила она, что будет петь для него до скончания времен, или пока Берена не вернут на этот свет. Разбираться пришлось долго, дело дошло до Манве, который, как всегда, принялся вычислять, а что же думает об этом Илюватар. Но песня Лютиен долетала и до Манве, и в конце концов он сдался - Берену было разрешено вернуться в этот мир, но с твёрдым условием, что когда ему снова придется помирать, Лютиен помрёт вместе с ним тоже и петь при этом не будет.

Они вернулись сначала в Дориат, где Берену была организована ещё одна порция спец. лечения, а потом во избежание новых приступов дружелюбия короля Тингола, удалились на уединённый остров, и не было больше в песнях новой информации о жизни Берена и Лютиен.

БИТВА НИРНАЕТ АРНОЕДИАД

Подошла Бородина

Разыгралась драма

Наши пёрли поперёк

Французы пёрли прямо...

В те дни по Белерианду только и разговоров шло, что про подвиги Берена. Слушая их, наш старый знакомый Маэдрос то и дело поглядывал на обрубок своей руки, размышляя, что если уж человек однорукий Моргота обыграл, то однорукий эльф и вовсе победит гада, так сказать, одной левой в прямом смысле слова. И был создан "Союз Маэдроса", который назвали так потому, что поначалу он собственно из одного Маэдроса и состоял. Занявшиеся наконец долгожданными междусобойчиками эльфы для порядка выделили союзу совсем немного бойцов, так что основной ударной силой у Маэдроса вдруг оказались люди и гномы. Только давний приятель Маэдроса Фингон Фингольфинович решился пойти на битву, да засидевшийся в Гондолине Тургон в последний момент воспылал боевым духом, и тоже выдвинул войско.

Армии долго маневрировали, строились, перестраивались и снова строились по новой. А когда всё было готово, Фингон воскликнул:

- День настал! Смотрите все, день настал, а ночь проходит.

И хотя факт наступления дня ни для кого секретом не был, но тем не менее войска пришли в возбуждение, и начали битву задолго до того, как армия врага приблизилась. Моргот задрожал на своём троне, и планы его едва не оказались нарушенными, но потом всё вошло в привычную колею. Эльфы и их союзники проявляли чудеса доблести/героизма, орки гибли десятками тысяч, предатели изничтожались под корень, но при этом побеждали всё-таки морготовцы. Даже выдающийся успех гномьего короля Азагала, бросившегося с гранатой под танк... то есть, пардон, с ножом под дракона, не смог повлиять на исход битвы - она была проиграна. Умный Тургон вновь сумел скрыться в своём Гондолине, пока остатки людей во главе с Хурином прикрывали его отход - Хурин сам решился на этот благородный поступок, зная, что в Гондолин его всё одно не пустят, и считая, что лучше погибнуть геройским способом, чем каким-нибудь иначе. Но получилось по-другому. На шестой день немногие уцелевшие закрепились на обрывистом берегу реки и решили, что тут можно продержаться хоть месяц. Но орки на глазах у изумлённой публики устроили между собой массовую резню, польза от которой оказалась двоякой: во-первых - выявились наиболее сильные, а во-вторых, из трупов слабых была наведена переправа, и случилось так, что от всего отряда остался один Хурин. Тем не менее он исправно махал мечом, выкрикивая новую истину, которая озарила его незадолго до этого: