Звонкий ветер странствий

«Ну, точно, с правильными понятиями человек!», – вновь восхитился внутренний голос, относящийся очень серьёзно к разным народным приметам и поверьям. – «Берём сержанта! Однозначно, берём… А в предстоящем деле и проверим…».

Старательно постучав по деревянным перилам, Васильев вернулся на прежнее место и, преданно заглянув Егору в глаза, поинтересовался:

– Что я должен делать? Приказывайте!

– Сейчас спустишься в пороховой погреб, – Егор протянул сержанту массивный бронзовый ключ. – Из рундуков, что стоят в дальнем правом углу, достань восемнадцать ручных гранат. Восемь сразу же отложи отдельно, мы их возьмём с собой. А у остальных десяти отрежь – под самый корень – зажигательные шнуры. Из этих коротких кусков сплети пару длинных. Ещё два бочонка с порохом откати в сторонку, те, который весом будут по два пуда каждая, у них ещё дощечки светлые такие, с приметным рисунком.… Ещё снаряди в наплечные сумки четыре комплекта с солидными запасами пуль и пороха. В шлюпку это всё потом отнесёшь, ближе к вечеру, уже перед самым отплытием. Всё ясно? Тогда, сержант, выполняй!

Из люка, ведущего в трюм, высунулась растрёпанная Лушка, призывно замахала рукой:

– Александр Данилович! Вас Александра Ивановна кличут! Там раненый адмирал Лаудруп пришли в сознание!

Санька встретила его у плотно прикрытой двери каюты, сделав строгие глаза, зашептала, предвосхищая вопросы:

– Извини, но пока ничего не могу сказать о состоянии Людвига. Всё бы и ничего, если бы не эта подлая стрела в его левом плече… Наконечник стрелы я уже извлекла из раны, но, возможно, началось заражение. Рука и плечо адмирала как-то странно и очень нехорошо опухли… Этот знаменитый голландец, который Абель Тасман, писал в своих мемуарах, что подлые маори имеют одну (из череды многих) нехорошую привычку – смазывать наконечники стрел, выпускаемых из луков, разными растительными ядами или загнившей и перебродившей кровью убитых на охоте птиц. Так что, милый, сам понимаешь… Я рану тщательно промыла разными настойками, наложила на неё специальную целебную мазь, но обещать ничего не могу. Надо немного подождать, хотя бы до вечера… Всё, иди и не трать время на дурацкие вопросы. Лаудруп в любой момент может снова потерять сознание. Я в раненого адмирала – для поднятия бодрости духа и организма – влила с полпинты ямайского рома, так что, Людвиг держится пока. Но ты поторопись, если хочешь услышать от него что-нибудь дельное и полезное…

Абсолютно белое лицо Лаудрупа заметно похудело и осунулось, нос слегка заострился, а два старых шрама на щеке – некогда светло-розовые – неожиданно приобрели тёмно-фиолетовый цвет.

– Данилыч, спасибо тебе, что пришёл! – лихорадочно и болезненно блестя хмельными глазами, зачастил датчанин, наполняя пространство каюты ромовыми парами. – Не перебивай меня, друг! Прошу, не перебивай! Только головой кивай, или – там – мотай… Вы же только поздним вечером отправитесь спасать моих Гертруду и Томаса? С тобой Иван Ухов пойдёт? Прихватите с собой ещё парочку надёжных людей… Правильно, молодцы! Данилыч! Эти поганые дикари очень боятся звуков ружейных выстрелов… Но мы начали стрелять, только когда они были уже на корабле… Схватка началась, а при виде крови и чувство страха, как известно, притупляется… Эх, если бы раньше на пару-тройку минут! Если бы ещё и из пушек пальнуть пару раз… Но, не успели. Незаметно они, уроды татуированные, подошли к «Луизе», слишком поздно мы заметили пироги… Почти все наши погибли. Я видел, как их туземный вождь – морда страшная – жадно, давясь от удовольствия, пил кровь прямо из прокушенного горла ещё живого Фруде Шлиппенбаха.… Только двух раненых матросов да Гертруду с Томасом они живыми загрузили в пирогу… Потом подошли дополнительные длинные лодки, которые и забрали с собой все трупы… А теперь, мой друг, самое главное. У дикарей, очень похоже, нынче намечается какой-то большой праздник. Разодетыми они были – как последние клоуны из бродячего датского цирка… Все – в длинных и разноцветных перьях… Потом, когда уже отплывали к берегу, туземцы – все до одного, по знаку гадостного вождя – воздели руки к небу и минут пять-шесть что-то громко и слаженно выкрикивали хором. Видимо, благодарили своих кровавых и жестоких Богов за такой бесценный подарок… Сволочи! И дикари эти кровожадные, и Боги их поганые! Главное, Данилыч, у них какой-то праздник сегодня! Наверняка, расслабятся… Данилыч, они выстрелов бояться! Вы их – гранатами, гранатами, гранатами…

В обеденное время на борт «Артура» поднялись шкипер Емельян Тихий и подполковник Ванька Ухов-Безухов.

– Господин командор, на борт «Артура» за два рейса доставлено восемьсот литров речной воды, – чётко и спокойно доложил Тихий. – Водица просто отличная – прозрачная, горная, хрустальная… Никаких нападений на нас не отмечалось. Коварного неприятеля и, даже, его следов не наблюдали. На пологую речную косу из зарослей выходили очень большие птицы – размером с хорошего барана. Но, помня о ваших строгих инструкциях, охотой мы не занимались и на берег не сходили.