Звонкий ветер странствий

Он повидал немало японцев и японок – в Санкт-Петербурге двадцать первого века. Очень, уж, любили жители страны Восходящего Солнца посещать – в качестве любознательных туристов – Северную Венецию. С того времени у него сохранилось устойчивое впечатление, что все японские женщины – очень маленького роста. Молоденькие японки (в районе восемнадцати-тридцати лет) были худенькими, похожими на двенадцатилетних русских девочек-подростков, все же пожилые – полненькими, но, при этом, очень подвижными – как капельки ртути на сильном ветру.

Девушка, идущая ему на встречу, была совершенно другой. Достаточно высокая – выше метра семидесяти пяти. Очень стройная, длинношея и фигуристая – с отнюдь не плоской грудью, чего не скрывало даже её широкое кимоно.

«Скорее всего, давно уже и не девушка, а молодая женщина. Возможно, что совсем и не тяжёлого поведения. В том смысле, что обыкновенная гейша», – предположил иногда чрезмерно подозрительный внутренний голос.

А ещё эти глаза… Узкие, чуть вытянутые к вискам, миндалевидные, влажно поблёскивающие, с каким-то бесконечно милым, почти детским выражением. Какого они были цвета? Однозначно ответить на этот, казалось бы, простой вопрос было невозможно. То ли – светло-фиолетовые, то ли – нежно-сиреневые… А ещё в них явственно проскакивали мелкие ультрамариновые искорки… Кошмар сплошной, если коротко!

«Наша Сашенция обязательно приревнует», – пообещал много чего понимающий внутренний голос. – «Ты уж, братец мой, того… Будь поосторожней!».

Странная компания продвигалась вперёд очень медленно, и главной причиной тому была, именно, девушка: её шаги были очень короткими, и каждый из них сопровождался громким стуком – от соприкосновения деревянных подошв неуклюжих сандалий с неровными камнями мостовой. В руках молоденькой японки мелко-мелко подрагивал элегантный веер.

Всё, что знал Егор о средневековой Японии, было почерпано им сугубо из научно-популярных телевизионных передач, да ещё из романа Бориса Акунина «Алмазная колесница». Тем не менее, он сразу же вспомнил, что эти неуклюжие деревянные сандалии называются – «гэта».

«Интересно, она – прямо в деревянных гэта – прыгнула за борт горящего корабля?», – всерьёз заинтересовался любопытный внутренний голос. – «Опять же, блин португальский, почему они, в смысле, гэта, потом, уже в морской воде, не спали с ног этой высокой и грудастой японки? И ещё, понимаешь, веер… Он-то, спрашивается, откуда взялся?».

– Здравия желаем, господин командор! – стройным хором поздоровались с ним подчинённые.

– И вам, молодцы-красавцы, лёгкой и беззаботной службы! – чуть насмешливо ответил Егор и заинтересованно посмотрел на девушку.

Молоденькая японка, в свою очередь, низко и уважительно склонила голову, украшенную высокой и элегантной причёской, сложила ладони рук перед высокой грудью и негромко произнесла длинную замысловатую фразу, полную звонких согласных.

Сознание Егора зафиксировало только два смутно узнаваемых слова: – «охаё» и «ондзин».

– И вам, милая Наоми-сан, доброго дня! – он вежливо кивнул девушке головой и вкрадчиво уточнил: – Ондзин?

– Ондзин! – подтвердила Наоми, кивая головой в сторону Солева. – Ондзин дзёнин! – ещё раз низко поклонилась Егору, опустив руки вдоль стройных бёдер.

В этот момент и выяснилось, что на груди юной японки – на короткой серебряной цепочке, переброшенной через длинную и стройную шею – висит объёмная и пухлая кожаная сумка.

«Вот бы, ознакомиться с содержимым этой сумочки!», – заинтересовался любопытный внутренний голос.

Девушка, глядя на Егора с мольбой и надеждой, снова разразилась потоком цветастых и звонких фраз. Но – на этот раз – он абсолютно ничего не понял, только смущённо улыбнулся и виновато развёл руки в стороны, мол: – «Извини, милая девочка, но мои лингвистические познания в области японского языка – более чем скромны…».

– Командир, ты что-нибудь понял? – заинтересовался наблюдательный Ухов-Безухов. – Что это за «ондзин» такой? И на каком языке она разговаривает?