Звонкий ветер странствий

И когда – торжественно, печально,
Под окрест – гроб твой понесли…
Стало скучно, вдруг, необычайно.
Мы – ушли…
Мы ушли в тот сумрак – тёмно-синий.
В те кусты – сплошная бузина…
Помянули – над чужой могилой,
Как ты и просил – Тебя.
А, вот, там – седые генералы
Надрываются – весь Белый Свет – любя…!!!
Похрен! Наливайте, братцы, снова.
За – Тебя!

После завершения похоронной процедуры, к Егору – мелкими и неуклюжими шажками – подошла Наоми, склонилась в низком поклоне, потом – неожиданно-резким движением – крепко схватила кисть его правой руки, поднесла к своему лицу и жадно впилась горячими губами.

– Что ты делаешь? Прекрати немедленно! – с трудом вырывая руку из цепких ладоней японки, смущённо забормотал Егор. – Что это на тебя нашло такое, а? Прекрати, пожалуйста…

– Ондзин! – громко и истово проговорила молоденькая японка, медленно и плавно опускаясь перед ним на колени.

«Только этого, братец мой, нам с тобой и не хватало – для полного и безграничного счастья!», – насмешливо и чуть испуганно высказался внутренний голос. – «Напрасно это она. Напрасно… В том смысле, что при нашей Александре Ивановне. Сейчас такой бесплатный цирк-шапито начнётся – мама не горюй! А сумочка-то заветная – так и висит на аппетитной японской груди…».

На этот раз внутренний голос не ошибся. Санька среагировала мгновенно, как матёрая индийская кобра – на отблеск солнечных лучей в глазах наивной древесной лягушки.

Первым делом, она ловко (и не менее цепко, чем японка) ухватила Егора за топорщащиеся складки камзола на его спине и оттащила в сторону метров на шесть-семь. После чего, уперев руки в бока и заняв удобную позицию между мужем и неожиданной соперницей, спросила (по-русски) голосом, не предвещавшим ничего хорошего:

– Ну, шалава узкоглазая, и чего это ты вяжешься к моему законному мужу, а? Холостых мужиков тебе мало, дуре сисястой?

Наоми, очевидно, сразу же догадалась о глубинном смысле, заложенном в эти Санькины фразы. Она, нестерпимо блестя миндалевидными глазами, поднялась с колен, гордо вскинула вверх голову и, недвусмысленно указывая на Егора тоненьким пальчиком, непреклонно повторила:

– Ондзин!

– Вот, значит, как… Упрямимся, лахудра дешёвая? – насмешливо удивилась Сашенция. – Ну, смотри, подруга, это был твой выбор…

После этих слов она, ловко присев на корточки, запустила правую руку под подол платья. Ещё через две секунды Санька выпрямилась и продемонстрировала окружающим двуствольный пистолет саксонской работы. Через мгновение прогремел выстрел, стройная фигурка японки полностью скрылась в пороховом дыму…

Глава одиннадцатая Место встречи – изменить нельзя

Егор тут же прыгнул вперёд, предварительно прокричав:

– Всем стоять! Я сам разберусь!

Одной рукой он оттолкнул жену в сторону, другой же – ловко подхватил. Потом заученным движением, но нежно, чтобы не причинить болевых ощущений («Обидится, не дай Бог!», – предусмотрительно подсказал внутренний голос), отнял пистолет, отщёлкнул курок (второй-то ствол оставался заряженным!), и засунул конфискованное оружие себе за пояс.

Пороховой дым постепенно рассеялся, стало окончательно ясно, что Наоми жива и здорова, только из её правого уха, в котором теперь не доставало длинной халцедоновой серёжки, капают крупные капли крови.

– Плохо же ты думаешь обо мне, любимый муженёк! – презрительно прищурившись, зло прошипела Санька. – Если бы я хотела пристрелить эту развратную японскую девку, то пуля, непременно, попала бы – куда надо. Да и вторая – следом за первой… Хоть в сердце, хоть – между узких и наглых глазёнок! А он, котяра похотливый, ещё и бросается на защиту этой лярвы, пистолет вырывает из рук… Ну-ну, родной супруг, запомню я это тебе! – резко развернулась и, гневно фыркнув, удалилась в сторону кормы бригантины…

«Сейчас она будет горько рыдать – в три ручья – проклиная злую судьбину, которая свела её с таким жестокосердным мужланом», – доходчиво разъяснил ушлый внутренний голос. – «Минуты три-четыре у тебя есть, братец, на всё про всё. Потом будет уже поздно, обязательно заклинит нашу Александру Ивановну. Закругляйся здесь быстренько и поспешай – со всех ног – на корму…».

Егор вежливым жестом подозвал к себе Фруде Шлиппенбаха и поинтересовался – подчёркнуто-нейтральным голосом:

– Капитан, вы – холосты?

– Есть такой грех, господин командор, – флегматично пожав широкими плечами, повинился Фруде. – Холост!

– Тогда, может быть, возьмёте под опеку эту молоденькую и несмышлёную японочку?