Звоночек 2 (СИ)

На гладкой палубе, заметно смещённая в нос, возвышалась ходовая рубка, от её передней части и дальше в корму, по обоим бортам имелись подкрепления, как я предположил, под торпедные аппараты. Ещё два усиленных листовой сталью участка с отверстиями под крепление вооружения были впереди рубки и в корме, позади открытых сейчас люков моторного отделения. Причём фундамент в корме вызывал уважение своими размерами. Что там хотели монтировать, оставалось только гадать, да и интересовало меня пока совсем не это, а именно те три здоровых отверстия, которые должны были закрываться прислонёнными сейчас снаружи к борту маленького корабля стальными крышками с болтовыми креплениями по периметру и приваренными с исподней стороны продольными и поперечными рёбрами жёсткости. Заглянув сверху, я не увидел ничего абсолютно, кроме изнанки корпуса с набором и обшивкой.

— А что так места-то мало?

— Ты меня спрашиваешь? Какие чертежи прислали — такие катера и сделали! И не говори мне, что новые нужны! — Белобородов заметно забеспокоился.

— Ну, допустим, мотор впихнём. А редуктор? Редуктор-то куда?

— Велик? — с сомнением спросил директор.

— Не знаю, ещё не приступали к нему. Но не маленький и не лёгкий. А здесь что под палубой? — я показал рукой на пространство за отсеками двигателей.

— Где бортовые моторы, там топливные цистерны, а за средним — кормовой артпогреб.

— Придётся, значит, от части топлива и боеприпасов отказаться. Или новый корпус.

— Обойдутся. Я под каждого подстраиваться не буду. Пусть испытают эти, а там, по итогам, изменения в проект вносят. Приходит тут каждый и критику наводит.

— Мне лучше бы, чтоб новый корпус, конечно… — начал было я, но директор, выпучив глаза, сделал страшное лицо и я замял тему, начав прощаться. — Чертёж МТО катера с набором с тебя прямо сейчас.

— Завтра. Его ещё скопировать надо.

— Ладно, завтра. А через три дня я дам документацию на фундаменты моторов. Приступайте сразу. По "авиаотходам" я начинаю работу сразу, как получу бумаги. Лады?

— Не подведи! — буркнул в ответ Белобородов и мы, пожав руки, разошлись.

Эпизод 2

Мой расчет на советскую почту и делопроизводство полностью оправдался. Одно дело — хлам скинуть кому-нибудь. А вот обеспечить его техдокументацией, тем более, наверняка, секретной, да с разных заводов в разных городах — совсем другое. Особенно, когда её вовсе может и не быть или наоборот, вариантов много и неизвестно, какой верный. В любом случае, уже две недели мы занимались судовым дизелем беспрепятственно при полном содействии МССЗ, директор которого только морщился, когда я спрашивал его про бумаги на М-5 и М-17. Работа шла споро и, танцуя от блока, мы уже имели по отдельности чертежи картера, крышек и фундамента, которые сразу ушли на завод на изготовление под присмотром подконвойных специалистов. Ради секретности пришлось пойти на маскарад, изобразив им "личную охрану" на время "командировок". Супруга Жени Акимова, первого после меня "надзирателя" за изготовлением опытных деталей, с потомством приехала ко мне "в гости" и устроилась работать на Судостроительный, не собираясь больше никуда уезжать. Пришлось мне договариваться с Полиной через Машу Милову и, к моему удовлетворению, моя временно отвалившаяся половина отнеслась к делу с пониманием. Теперь у меня дома можно было хоть детский сад открывать.

Вот в таких заботах стремительно летели дни, похожие один на другой — без сна, отдыха, зачастую забывая есть и даже курить, мы выдавали "на гора" всё новые узлы и детали, которые все вместе должны были стать самым совершенным судовым дизелем в мире. Из этого, ставшего привычным, ритма меня вырвал прибежавший с КПП лагеря посыльный.

— Товарищ лейтенант, вас там какой-то товарищ Грабин спрашивает.

— Ё-моё, сколько бегать можно! Говорил же Косову, чтоб телефон поставил! Какой Грабин в такое время года? Я не жду никого! — в раздражении от того, что меня отрывают от работы, я бросил посыльному. — Что стоишь? Нет меня здесь!

Боец, по уставу (вот здесь Косов постарался), подтвердив, что понял всё правильно, развернулся и хотел было уже стартовать в обратном направлении, но тут я, наконец, сообразил, где слышал эту фамилию.

— Стой! Грабин? Василий Гаврилович?

Боец замялся сразу по двум причинам. Первой было то, что имени-отчества он не знал. А вторая заключалась в том, что выразить это в уставной форме он не смог и выдавил, смущаясь.

— Не знаю, тащ лейтенант.

— Ладно, лети скажи, что уже иду. Посмотрим, угадал или нет.