Звонок за ваш счет. История адвоката, который спасал от смертной казни тех, кому никто не верил

После разговора с Гербертом я подал целую пачку ходатайств о приостановлении казни в разные суды. Я знал, шансы предотвратить казнь невелики. К концу 1980-х в Верховном суде США нарастало недовольство трудностями, возникающими с приведением смертных приговоров в исполнение. Суд оправдывал возобновление смертной казни в середине 1970-х, обещая, что судебные процедуры по таким делам будут проводиться с повышенной тщательностью и неукоснительным соблюдением законодательства, но затем начал отступать от существующих процедур пересмотра. Постановления Верховного суда становились все более жесткими по отношению к заключенным, в отношении которых был вынесен смертный приговор. А также существенно изменилось отношение к рассмотрению дел, по которым в качестве наказания применялась смертная казнь. Подобные дела рассматривались недостаточно внимательно, как того требовали обстоятельства.

Верховный суд решил отказывать{38} в пересмотре дел на федеральном уровне в соответствии с положением habeas corpus[12] (распоряжением о представлении арестованного в суд), если дело предварительно не рассматривалось в суде штата. Затем федеральным судам запретили рассматривать новые доказательства, если они не были вначале представлены суду штата. Верховный суд настаивал, чтобы федеральные судьи больше вопросов оставляли на усмотрение судей штата, которые менее нетерпимо относились к ошибкам и дефектам в расследовании дел о тяжких преступлениях.

В 1980-х Верховный суд ответил отказом на иск о неконституционности применения смертной казни к несовершеннолетним, поддержал смертный приговор для инвалидов, страдающих «умственной отсталостью», и, хотя это мнение широко осуждалось, не нашел никаких нарушений конституции{39} в крайнем расовом неравенстве, очевидном в большинстве юрисдикций по смертным приговорам.

К концу десятилетия некоторые судьи стали открыто критиковать порядок рассмотрения дел со смертными приговорами. Главный судья Уильям Ренкист призывал наложить ограничения на апелляции по смертным приговорам и бесконечные попытки адвокатов прекратить или отсрочить казни. «Давайте уладим этот вопрос»{40}, – слова, произнесенные им на одном мероприятии коллегии судебных адвокатов, стали знаменитыми. Окончательность, а не справедливость, стала новым приоритетом в юриспруденции смертной казни.

Первые две недели после первого разговора с Гербертом Ричардсоном я лихорадочно пытался добиться отсрочки казни. Хотя процесс уже зашел очень далеко, я надеялся, что нам это удастся, когда увидел в деле Герберта некоторые существенные пробелы. Его вина не подлежала сомнению, но имелись убедительные причины, по которым случившееся не должно было рассматриваться как дело об убийстве, караемом высшей мерой наказания, – и это сверх отсутствия у обвиняемого конкретного намерения убить. И даже если не обращать внимания на эту часть, имелись сильные доказательства в пользу того, что смертную казнь не должны были применить, учитывая травму Герберта, его службу в армии и трудности, пережитые в детстве. Ни одно из этих убедительных смягчающих обстоятельств не было представлено в суде, хотя это обязательно нужно было сделать. Смертный приговор до́лжно выносить по справедливости, только после тщательного рассмотрения всех причин, по которым смерть может не быть приемлемым наказанием, а в деле Герберта этого не случилось. Я все сильнее убеждался: смертная казнь ожидала Герберта только потому, что он оказался легкой добычей. Ему неоткуда было получить помощь, и его с легкостью приговорила система, которой не было дела до точности соблюдения законодательных требований, предъявляемых к смертным приговорам. Меня глубоко расстраивала мысль о том, что, если бы Герберт вовремя получил надлежащую помощь, он не сидел бы сейчас в тюрьме смертников в ожидании даты казни, до которой оставалось меньше двух недель.

Я просил несколько судов отсрочить казнь Герберта, приводя как основания неэффективные действия его адвоката, расовую предубежденность, проявленную на слушании в суде первой инстанции, подстрекательские замечания обвинителя и непредставление смягчающих обстоятельств. И каждый из этих судов отвечал мне: «Слишком поздно». Мы добились слушания в суде в Дотане, где я пытался представить доказательства того, что взрывное устройство, собранное Гербертом, должно было взорваться в определенное время. Я нашел специалиста, подтвердившего, что бомба была с часовым механизмом и не предназначалась для убийства при контакте. Я понимал, что суд, скорее всего, придет к выводу, что это доказательство следовало представить еще в ходе следствия или на более ранних стадиях судопроизводства, но надеялся убедить судью.