Звучит повсюду голос мой

- Мешади Агабала откровенно сказал: "Собаке отдам, а ему - ни за что!"

Весть о неудачном сватовстве молнией распространилась по Базару.

В тот же день старый верный друг отца - главный весовщик Ага Расул специально вызвал Исмаила на Весовую площадь. Разговор, который состоялся при закрытых дверях на складе, засел в голове, как гвоздь.

- Ага Исмаил, сынок! Ты хорошо знаешь, как я уважал твоего покойного отца, и как мы с ним дружили! Когда я услышал о расторжении помолвки твоего брата с твоей двоюродной сестрой, я очень расстроился. Клянусь аллахом, чуть не кинулся в драку с твоим дядей. Потом счел необходимым сгладить обиду между вами. Пошел к нему... К сожалению, я опоздал вас помирить... Но решил, что время само исправит положение... А теперь... Клянусь пророком, про твоего младшего брата мне рассказали такие вещи, что я просто остолбенел! Ты ведь меня хорошо знаешь, слава аллаху!.. То, что прежде я считал досужими вымыслами врагов и не придавал тому значения, обернулось постоянными разговорами купцов и ремесленников нашего Базара, с которыми мы не можем не считаться! Тут уж выхода нет!.. Как ты мог приютить в своем доме эту заразу?

- Клянусь, дядя, вначале я не придавал всему этому особенного значения, а спустя некоторое время не смог уже повернуть вспять события... Но сколько раз я сам бывал на их меджлисах, я не мог обнаружить ничего плохого или неугодного порядочным людям. Когда до меня дошли слухи об этих сборищах, хоть я и присутствовал на них, я счел своим долгом отругать брата... В ответ он говорил: "Что ты увидел плохого на наших меджлисах? Что недостойное совершил я?". Я был у Ахунда Агасеидали, и он тоже сказал мне: "Все это вранье, пойди и жени его, чтобы прекратить разговоры..."

Ага Расул прервал Исмаила:

- Только аллаху ведомо, что было, чего не было! Как говорит Ахунд: "Аллах превелик". Я - не пророк, не имам... Я знаю только одно совершенно точно: в этом городе никто не отдаст свою дочь в ваш дом после всех этих разговоров, особенно после того, как собственный дядя отказал вам. И не ходи от двери к двери, не срамись! И не подводи солидных мужчин, которых ты просишь быть сватами! У нас есть свои обычай, свои традиции. Здесь идет разговор о чести. Ты должен исполнить свой долг. Если ты не сможешь защитить свою честь, свою честь должен буду защищать я... Твой дядя говорит: "Пока этот парень жив, я им не дядя. Если даже я умру, они не посмеют переступить мой порог, если умрет кто-нибудь из них, я не приду помянуть их к ним в дом!" Теперь ты понимаешь, что черное пятно со своего имени должен смыть ты! Решайся!

Исмаил прекрасно понимал, что Ага Расул лучше многих знает законы соблюдения чести и его устами говорят законодатели Базара. И в эти минуты он в первый раз вынес смертный приговор брату.

А три дня назад, когда Исмаил открыл свою лавку в Мануфактурных рядах, Гаджи Асад громко прокричал своему соседу:

- Гаджи Кадыр! Говорят, твоему приятелю невесту ищут... - Потом добавил еще громче, не глядя в сторону Исмаила: - А что, разве Ага дал ему развод?

Мануфактурный ряд взорвался хохотом. Намек поняли все, хоть и не было названо имя. Кровь бросилась Исмаилу в лицо. Слова ударили, словно хлыстом обожгли.

Один голос перебивал другой:

- Клянусь тобой, чтоб я видел твой труп, у этих людей уже чести не осталось...

- Слушай, а, совсем забыли традиции, завещанные нам отцами и дедами, держать в чистоте свое имя!

- О аллах, люди совсем стыд потеряли... Честь забыли...

- Да кто за него отдаст свою дочь? Если даже у хозяина, избави аллах, десять слепых щенят появится, он в дом к такому и одного не отдаст!

К лавке Исмаила приблизился Мешади Алыш. Подбоченясь, с наглой улыбкой взирая на Исмаила, он громко, с издевкой спросил:

- Слушай, говорят, твой брат стал для Аги настоящим чанги?

Это было выше сил Исмаила. Не дослушав, что еще хочет сказать Алыш, под громкий хохот, свист и улюлюканье он убежал с Базара. Страшная мысль засела в его мозгу: "Я сделаю его добычей коршуна!"

Едва переступив порог дома, он улегся под одеяло. Его бил озноб. Каким-то образом события стали известны всем членам семьи. Все перестали выходить на улицу. Прекратилась торговля в лавке, в доме воцарилась напряженная тишина, никто не разговаривал друг с другом. Только несчастная мать металась между сыновьями. Поила чаем горевшего в жару Исмаила, утешала измученного раздумьями Мухаммеда. Ханумсолтан больше всего на свете боялась ссоры между братьями, и вот эта беда у нее в доме.

Исмаил и в жару перебирал возможные выходы из создавшегося положения... И снова вынес свой приговор брату... И Махмуд-ага, и Ахунд Агасеидали пусть говорят, что хотят... Они могут говорить, рассуждать. Честь их семьи не нуждается в очищении... Им нет необходимости жить в согласии с Базаром... "Я больше не могу выносить этого бесчестья... Я сделаю его добычей коршуна!"

... Ханумсолтан, предчувствуя материнским сердцем беду, остановила Исмаила перед тем, как он покинул на рассвете дом, и увела его в боковую комнатку:

- Куда ты все-таки идешь, сынок?