Звук снега

Гай рассмеялся в ответ. Джоанна сейчас была очень похожа на одинокую нимфу, какими их изображают на своих полотнах художники. Волосы беспорядочно рассыпались по плечам, видимые части прекрасного тела были наполнены негой, достойной вакхического ритуала, губы разошлись в умиротворенной улыбке. В то, что эта великолепная вакханка была холодной женщиной, каковой считала себя Джоанна, уж точно никто не поверил бы. Впрочем, доказательств ее страсти за последнее время было достаточно, чтобы даже Джоанну убедить в ошибочности первоначального суждения о себе.

Гривз ласково пощекотал все еще напряженные груди и нежно поцеловал трогательный изгиб у начала шеи, слегка опухшие губы, веки закрытых глаз.

– Я буду любить тебя всегда, – прошептал он, снял с Джоанны платье и накрыл ее одеялом. – Спи. Ночью у тебя не было времени, чтобы выспаться. Увидимся позже, я обязательно приду до возвращения Маргарет и Майлза.

Джоанна сонно улыбнулась, провела рукой по его щеке и закрыла глаза. Через несколько мгновений она уже спала.

Перед тем как выйти, Гай задержался и еще раз посмотрел на Джоанну – как же, черт побери, ему повезло! Затем, усилием воли заставив себя отвернуться, вышел и осторожно закрыл за собой дверь.

20

Карета, развернувшись, остановилась, и перед Джоанной во всем величии предстал сияющий огнями Мандерстоун-Холл. Однако красивый дом казался сейчас не праздничным дворцом, а воротами в ад. Так сильно, как сейчас, она, пожалуй, не нервничала никогда. Даже в горле пересохло, а сердце колотилось в бешеном ритме.

Помогавшие ей собираться Уэнди, Маргарет и Шелли показали себя блестящими рукодельницами. Маргарет каким-то образом удалось создать оригинальное и поистине великолепное бальное платье из розового шелка, отороченное белым тюлем и расшитое жемчужинами. Шелли уложила волосы волнами, украсив их розами из шелка и бисером. Отвечавшая за аксессуары Уэнди удивила всех великолепным набором, который ухитрилась сделать, используя довольно скудную коллекцию Джоанны.

В общем, вряд ли кому-то удалось бы придать Джоанне более блистательный вид, чем этим трем женщинам. Только под самый конец они чуть было не смазали впечатление, неожиданно расплакавшись. Впрочем, это были счастливые слезы – слезы женщин, искренне радующихся обручению их любимой хозяйки и подруги.

Даже глаза Диксона увлажнились, когда он провожал Джоанну до кареты. Слуги держались кучкой, махали ей руками, хлюпали носами и вытирали повлажневшие глаза. Такое отношение тронуло ее до глубины души.

Единственным, кто проявил при этом благоразумное спокойствие, оказался Майлз. Когда ему сказали, что Джоанна может стать его мамой, он оглядел ее критическим взглядом и заявил что-то вроде «именно такой и должна быть настоящая мама», а когда узнал, что у папы и мамы скоро будет свадьба, деловито поинтересовался, продолжит ли Джоанна после этого присматривать за ним.

– Я буду присматривать за тобой всегда, мой малыш, – ответила она, – даже тогда, когда ты сам этого, возможно, не захочешь.

Полностью удовлетворенный ответом Майлз отправился качаться на своей деревянной лошадке, а она не смогла сдержать слезы.

– Джоанна? – Гай погладил ее по щеке, возвращая из воспоминаний в настоящее. – Ты готова?

Она проглотила застрявший в горле комок и кивнула.

– Я… Я немного нервничаю, – призналась она.

– Вполне естественно, – ответил Гай. – Ты же умная женщина и понимаешь, что нам предстоит. Однако я уверен, что у тебя достаточно самообладания для того, чтобы этот вечер прошел так, как надо нам. Помни, я всем сердцем люблю тебя и не сомневаюсь, что мы сумеем не только узнать правду, но и окончательно развеять все слухи.

Гривз наклонился к ней и поцеловал. Как тут же выяснилось, сделал он это как раз вовремя – не более чем через секунду дверца кареты распахнулась.

Окончательно восстановивший за время короткого путешествия свойственное ему хладнокровие Диксон опустил ступеньки, предложил Джоанне руку и ободряюще улыбнулся. Джоанна улыбнулась в ответ, затем перевела взгляд на восседающего на козлах в свой лучшей ливрее Билла. Вид у того был настолько торжественный, что в первое мгновение она его даже не узнала. Билл важно повел головой в сторону дома, как бы представляя его вниманию Джоанны. По непонятной причине именно этот жест кучера ее успокоил. Она гордо подняла голову, окончательно изгоняя чувство неуверенности, выпрямила спину и подала руку Гаю.

– Похоже, пришло время пробить брешь в каменных стенах английского общества, – приглушенно произнесла Джоанна. – Надеюсь, ты простишь, если в ходе наступления я кого-нибудь задену.

Гай хмыкнул:

– В сложившихся обстоятельствах я простил бы тебе даже убийство. Но постарайся держаться совершенно спокойно или, по крайней мере, поступать в том же духе, что я. Мне лучше известны правила ведения войны. Впрочем, никто не может запретить тебе следовать своим собственным.