Звуки музыки

Это было в среду. А в следующую субботу к нам подъехали два грузовика-пикапа, наполненные молодыми мальчиками, с молотком у каждого, возглавляемые мистером Пэйджем — преподавателем плотницкого ремесла и ручной работы.

— Мы приехали помочь вам, — сказал мистер Пэйдж, и это было единственное объяснение, которое он дал.

В следующее мгновение он и все его ребята уже сидели верхом на крыше, и на протяжении нескольких часов раздавался неистовый стук молотков. В воскресенье они приехали опять, а вместе с ними — еще несколько машин с горожанами, тоже с молотками в руках, и в следующие субботу и воскресенье — снова. В конце каждого визита мы собирали кофе, какао и пирожки и уже начинали верить в старинную сказку, которая рассказывала о маленьких гномиках, которые тайно за одну ночь закончили работу, до этого выполненную лишь наполовину. За три дня до того, как нам нужно было отбывать в наш тур, крыша была покрыта дранкой, окна и двери установлены на свои места, снаружи дом был просмолен, мы были готовы к зиме.

В то время, как самая жестокая из всех войн наносила человечеству все более глубокие раны, маленькая группка людей в заброшенном горном уголке открыла для себя, как создавать Добрую Волю, которой обещан Мир на Земле.

Глава XV КОНЦЕРТЫ ВО ВРЕМЯ ВОЙНЫ

За несколько дней до того, как нам нужно было уезжать в концертную поездку, я отправилась в Стоу, в универмаг. Случайно открыла последний выпуск журнала «Лайф» и — уставилась сама на себя. Здесь была я с Принцем и Леди, здесь был Георг, здесь была Мартина, украшающая цветами гробницу Пресвятой Богородицы. Здесь были фотографии сенокоса, и я вспомнила жаркий летний день и парочку из Нью-Йорка, разгоряченную и измученную, преследующую нас повсюду. Мы даже представить себе не могли, что это было для журнала «Лайф».

Когда мы прибыли в Нью-Йорк, на Пенсильванский вокзал, подбежал носильщик и спросил:

— Как Иоганнес? Я видел его фото в «Лайф».

И так продолжалось всю поездку. Однажды в Огайо мы как-то ухитрились потерять железнодорожные билеты, но экземпляр «Лайф», который был у нас с собой, послужил идентификатором.

В Нью-Йорке мы получили в офисе толстый конверт с длинными полосками зеленых и красных железнодорожных билетов и маршрутный лист размером с маленький буклет, в котором было написано:

Отбыли из Нью-Йорка, Пенсильванский вокзал.

Прибыли в Хаверфорд……………..

Отбыли из Хаверфорда……………..

Прибыли в Питтсбург………………

Отбыли из Питтсбурга на автобусе……….

Прибыли в Дейтон………..

И так далее. Между «прибыли» и «отбыли» было всего несколько часов. Иногда они заполнялись концертом, иногда нам лишь приходилось ждать на конечной станции автобуса или на железнодорожном вокзале. Все это было в новинку нам, так как мы знали американские железные дороги лишь из Филадельфии в Нью-Йорк. Шел 1943 год, наш шестой американский концертный тур, и война была в разгаре. Вся нация, казалось, встала под ружье. На улицах, в столовых, отелях, на железных дорогах можно было видеть лишь людей в форме и очень мало гражданских.

Спустя несколько недель, мы почувствовали себя — в форме или без — членами фронтовой семьи. Давать концерты было частью программы поддержания морального духа, и ввиду характера нашей музыки — успокаивающей, утешающей, вызывающей душевный подъем — она превратилась в довольно важную часть, как уверяли нас многочисленные письма из армии и военно-морского флота, а также все типы публики.

Розмари и Лорли теперь занимали видное место в инструментальной части, обе очень хорошо играли на рекордере. И маленький Иоганнес тоже. Он только начал учиться играть на рекордере, и это важное музыкальное образование не могло прерываться в течение шести месяцев каждый год. Он каждый день занимался с Марией. Ему исполнилось теперь уже четыре с половиной года.

Путешествие по железной дороге оказалось крайне изнурительным, особенно с юными детьми. Если, например, после концерта нам нужно было сесть на поезд, чтобы вовремя попасть в другой город для следующего выступления, это значило, что приходилось стоять на холодной, продуваемой ветром платформе в ожидании поезда, который к тому же опаздывал, иногда далеко за полночь. Так однажды получилось в Иллинойсе, и когда поезд наконец пришел, пробило уже час ночи. У каждого из нас был билет на заранее заказанное место в пульмановском спальном вагоне, и мы пожелали друг другу спокойной ночи перед тем, как каждый занял свое спальное место и устроился на нем, чтобы поспать столько, сколько было возможно. Мое место было 8-ое нижнее. Я отдернула занавеску, взяла свой тяжелый чемодан, качнула его раз туда-сюда, прицелилась и запустила на кровать. В тот же миг я услышала тяжелый стон, и оттуда высунулась голова мужчины с глазами навыкате. У него тоже было «8-е нижнее». На это место было продано два билета.