Звуки родного двора

Аня, еле сдерживая смех, попросила обоих удалиться. В тот день она долго гуляла по берегу сельского пруда и смотрела на одиноко стоящий клен, разместивший свои красивые пышные ветки на небольшой возвышенности.

Она вспомнила последний курс, латынь, Изабель Марковну и предназначенный Прутикову вопрос: «Пер аспера ад астра?» и вдруг поймала себя на том, что улыбается. Она улыбалась канувшим в Лету милым студенческим годам; она улыбалась дням, которые возвращались в снах и долго будоражили душу, не давая покоя ноющему, скучающему по беспечной юности сердцу. За долгие годы преподавательской деятельности, достигнув большого профессионального уровня, закрепив за собой статус отличника народного образования, Аня внешне походила на серьезного историка, но в душе по-прежнему оставалась простой девчонкой Анечкой Видовой. Замуж она так и не вышла. Похожего на Прутикова не нашла: второго такого в природе не существовало. Она знала лишь то, что у него двое детей и последние пять лет не живет с Викой. Ушел из школы и занялся бизнесом, еще именуемым по тем временам спекуляцией. Где проживал Ромка и чем конкретно занимался, Ане не было известно. Судьба уготовила ей иную встречу с человеком, который еще волновал, будоражил память, не пощадив Анины чувства и в этот раз.

Зябким октябрьским вечером после окончания уроков второй смены сельская вахта доставила ее на городской вокзал. Аня вышла из автобуса и направилась домой по маршруту, которому изменяла в редких случаях. На обнаженных улицах стояла зловещая тишина. Тусклые фонари едва справлялись с черной, как чернила, ночью. К мокрому асфальту прилипали упавшие листья. Город слушал осень. Обычное блаженство, посещавшее Аню в минуты, когда она уходила от бренных школьных дел, возвращаясь в город, домой, растворилось в смутной тревоге, неизбежности чего-то страшного. Предчувствие ее не обмануло. Неожиданная автоматная очередь раздалась где-то совсем рядом. Выстрелы разбудили страх, но не остановили Аню. Она побежала навстречу шуму, крикам о помощи, туда, куда бежали люди. Ватные ноги не слушались, просто механически перемещались, оставляя после себя брызги от грязных луж. В груди сипело и клокотало. Наконец перед глазами автомобиль и столпившиеся вокруг люди. Аня подошла сзади и вгляделась в освещенный фарами подъехавших машин салон. Там в разных позах распластались на сиденьях три бездыханных тела. Пули изувечили их лица до неузнаваемости, но это не помешало Ане в одном из них узнать Прутикова. Несколько секунд жила надежда; она просыпалась, заставляя подавить страх, убедить, обнадежить, что это не он. Но этот до боли знакомый овал лица, эти жесткие каштановые волосы, короткая стрижка принадлежали только ему. Она не забыла их и опознала спустя двенадцать лет. Аню охватил ужас. Ее трясло от увиденного. Кусая пальцы рук, чтобы не закричать, в отчаянии она ушла прочь, подальше от страшного места. Разбитая, жалкая, раздавленная горем, она бежала домой. Ноги сами привели ее к воротам.

– На тебе лица нет, что случилось? – услышала сзади голос матери.

– Ничего. Я в порядке, – стуча зубами от озноба, ответила она и скрылась за дверью своей комнаты.

Аня села на кровать. Бледная, с мешками под глазами и впалыми щеками, она замерла от нахлынувшего на нее страха. Любимая, уютная комната, приносившая прежде радость, теперь невыносимо тяготила, потолки казались неестественно низкими и давили, усиливая страх. Любовь, струящаяся среди красивых цветов на подоконнике, превратилась в беззащитное прошлое и в безнадежное будущее. Аня машинально подошла к столу, взяла лист белой бумаги, ручку и написала:

«Куда девались девичьи мечты?

Рассыпались, как в бусах жемчуга…»

Она писала эти строки, не осознавая, не задумываясь над смыслом, ритмом, рифмой. Аня просто писала, не понимая, хорошо ли это или плохо. Ей хотелось излить душу на бумагу. Появилась необузданная потребность быть услышанной, понятой…

Неожиданно дверь скрипнула. Аня вскочила, чтобы прикрыть ее. Мокрое, теплое и мохнатое существо, проникнув в комнату, прильнуло к ногам и замерло. Так тонко чувствовать ее мог только Верный. Она погладила его черную, встревоженную макушку и вдруг почувствовала удивительную легкость и покой. Весь мир в Анином сознании теперь переместился сюда, в ее комнату, за окном которой приветливо улыбался, махал руками счастливый и юный Прутиков. Она пыталась поймать Ромкину улыбку, но он ускользал, растворялся в ночи, теперь уже навсегда. Аня поняла, что жизнь завершила круг. И совсем скоро начнется новый отсчет времени.

Ее, спящую мертвым сном, пыталась разбудить Динка. Часы показывали далеко за полдень, и это придавало Аниной подруге смелость. Дина несколько раз слегка ударила ее по щекам, пока та, наконец-то, не проснулась окончательно. По болезненному виду Ани можно было легко догадаться, что произошло что-то ужасное. О вчерашнем происшествии говорил весь город, Динка понимала, что не знать о Прутикове Аня не могла.

– Ты как? – тихо спросила Динка.

– Я его видела, – еще тише ответила Аня.