«Рассказывал и пел этот "Стих о сироте" молодой лирник Родион, рябой слепец, без поводыря странствовавший куда бог на душу положит: от Гадяча на Сулу, от Лубен на Умань, от Хортицы к гирлам, к лиманам. Сказывал и пел на пароходике "Олег" в Херсонских плавнях, в низовьях Днепра, в теплый и темный весенний вечер…»Первоначальное название рассказа «Лирник Родион».
Иван Алексеевич Бунин
«В наших местах есть довольно большой лес, который зовут Островами. Вот что случилось в нем несколько лет тому назад, на Святках, когда караулил его некто Ермил, малорослый, коротконогий, морщинистый мужичишка…»Первоначальное название рассказа «Ермил».
«Двор был богатый, семья большая.Старик, наплодив детей и внуков, в свое время помер, но старуха зажилась и жила так долго, что казалось, никогда не будет конца ее жалкому и нудному существованию…»
«Устин, отец Парашкин, жил при большой Новосильской дороге.Место, что он выбрал себе, отойдя от господ, было безлюдное. Ржи морями разливались по волнистым полям вокруг его степного двора. Во ржах за двором стояли два бесприютных дубка, шли неглубокие овраги, густо зараставшие к лету белыми цветами…»
Уникальный эксперимент по сокращению одного из ключевых русских романов, способный облегчить знакомство с произведением отечественного классика, не опускаясь при этом до косноязычного пересказа и сохраняя дух, стиль и нравственный посыл, заложенный Достоевским в свой последний труд.
Федор Михайлович Достоевский
«Исповедь» Аврелия Августина – величайший памятник самопознания, представляющий события личной жизни как неотъемлемую часть духовного опыта. Августин создал уникальное повествование, объединяющее исторические события, глубокие размышления, сильные эмоции и богословско-философские догадки. Августин преодолел представление о биографии как языческой судьбе и создал автобиографию как комментарий к христианскому Откровению. «Исповедь» публикуется со вступительной статьей доктора филологических наук Александра Маркова, объясняющей поэтику и религиозно-философское содержание памятника.
Блаженный Августин
В рассказах знаменитого китайского писателя Пу Сунлина (1640–1715), известного также под псевдонимом Ляо Чжай, под действие чар волшебных лис попасть может всякий: и студент, и важный сановник. Лисы, традиционные персонажи народного эпоса, хитрые и мудрые плуты, они запутают следы и заморочат, но могут и помочь в трудной ситуации.
Пу Сунлин
В рассказах знаменитого китайского писателя Пу Сунлина (1640–1715), известного также под псевдонимом Ляо Чжай, решительно сметены границы между миром действительным и миром волшебной феерии. Это изысканные, по-настоящему странные истории, тончайшие и мудрые восточные сказки.
На часах ровно полночь. Дождь капал все сильнее. Я шел со своей скучной работы, к своей машине. В зеркало заднего вида я заметил, как шел мужчина, в том направлении, куда мне нужно было ехать. До ближайшего дома несколько километров, только сплошная коммерческая территория впереди. Включив первую передачу, я сравнялся с ним и опустил окно. В глаза бросилось то, что он хромал. Предложив ему поехать со мной, он сразу согласился. Ему на вид было лет пятьдесят, крепкий и болтливый. Наш путь занял не больше десяти минут. Всю дорогу говорил только он. Я лишь только спросил, почему он хромает. Дело в том, что когда он был маленький, как и все мальчишки жил беззаботной жизнью. Но как-то вдруг один случай перечеркнул все. Его сбила машина, темнеет в глазах, теряет сознание, потом он просыпается и видит, что часть его ноги ампутирована. Так никто и не смог ответить, почему хирург принял такое решение. Но это его не остановило, он стал жить так, как будто ничего с ним не произошло.
Сергей Ёжик
Ни один из этих рассказов, написанных с 2014 по 2018 год, по словам автора, не был придуман специально – они просто приходили и сами помогали себя написать. И по стилю повествования это заметно: лёгкий слог, плавные сюжетные линии, темпоритм выдержанного арт-хауса. «В жизни так мало сюжета и так много важных мелочей, она так хороша в своей недосказанности» – пишет Даша. «Неслучившееся» случилось в качестве третьей книги Чтива, и мы рады представить вам этот феномен.
Александра Яшаркина , Даша Стрельцова
Велимир Хлебников – самый влиятельный русский поэт-новатор, ангел русского авангарда. Сложные концепции Хлебникова, в которых соединяются утопия и доверие к миру, отрешенное созерцание и пытливость, не исчерпаны до сих пор. В данном сборнике многообразное творчество Хлебникова представлено как единая эстетическая программа: обоснование искусства, преодолевающее давний зазор между «пользой» и «красотой». Искусство для Хлебникова – лучший прибор рассмотрения реальности, но и особое состояние духа. Поэмы, трактаты, заметки принадлежат одному вдохновению и собраны здесь в единый том. Составителем сборника выступил доктор филологических наук Александр Марков.
Виктор Владимирович Хлебников
Когда молодая учительница Кристина Серова внезапно стала женой графа, миллиардера Антонио Манрике, она думала не о деньгах, а лишь о любви и семейном счастье. Но светское общество отвергло молодую графиню, а семья мужа объявила новоявленной родственнице настоящую войну. Проблемы сыплются как из рога изобилия, и преследующий Кристину призрак проклятого капитана, зловещего вестника несчастий, – лишь одна из них. Чтобы выжить в жестоком обществе богачей Золушке придется сменить бальное платье на доспехи. Книга о жизни современной Испании, . Прочитав ее, читатели ступят на залитые солнцем улицы испанских городов, войдут в дома представителей высшего общества, пересекут не одно море, заглянут в прошлое и будущее и вместе с героями романа разгадают множество загадок и тайн.
Виктория Старкина
«Романсы бельевой веревки» – поэмы с увлекательным и сенсационным сюжетом – были некогда необычайно популярны. Их издавали в виде сложенных листков и вывешивали на продажу на рынках, прикрепляя к бельевым веревкам с по мощью прищепок. Героини представленных в настоящем сборнике поэм – беглянки, изменницы, бандитки, вышедшие по преимуществу из благородных семей. Новый тип героини – бесстрашной и жестокой красавицы со шпагой или мушкетом в руках – широко распространился в испанских романсах XVII–XVIII веков. Поэмы о поправших закон женщинах выполняли роль нравоучения, но, благодаря красочным описаниям злодейств, вместе с тем потрафляли невзыскательному вкусу обывателя. В XIX веке «романсы бельевой веревки» исчезли, не в силах соперничать с криминальными хрониками бульварной прессы.
Анонимный автор
Валентин Григорьевич Распутин (1937–2015) – русский писатель, публицист, общественный деятель.После окончания начальной школы в своём родном селе Аталанка Иркутской области будущий писатель вынужден был переехать в районный центр Усть-Уда, чтобы продолжать учёбу в средней школе. Это был тяжёлый период для маленького мальчика: жизнь у чужих людей, полуголодное существование, невозможность одеваться и питаться как положено, ссоры с местной ребятнёй. Всё, что описывается в рассказе «Уроки французского» (1973), можно считать реальными событиями, ведь именно такой путь прошёл сам Валентин Распутин.Герои повести «Последний срок» (1970) стоят у своеобразной жизненной черты, у которой рано или поздно оказывается человек. С чем подойдёт каждый к этой черте? Нравственность и безнравственность, эгоизм и бескорыстие, чёрствость и неравнодушие – вот основные темы произведений Валентина Распутина.В книгу также вошли рассказы «Век живи, век люби», «Я хотел спросить у Лёшки», «Мама куда-то ушла» и другие.
Валентин Григорьевич Распутин
«Богатый мужицкий хутор.Загорелось, когда кончали ужинать, темным и сухим осенним вечером…»
«Изба в густом майском лесу, перед ней поляна, среди поляны раскидистая яблоня, лесовка, вся белая и кудрявая от цвета. Солнце уже село за лесом, но еще долго будет светло. Все свежо, молодо, всего преизбыток – зелени, цветов, трав, соловьев, горлинок, кукушек. И сладко, лесом, цветами, травами, пахнет легкий холодок зари. За теми чащами, над которыми светлая пустота весеннего заката и которые спускаются в лесные овраги, розовеющим зеркалом сквозит пруд, и в нем иногда квохчет лягушка, томно, изнемогая от наслаждения. Соловьи низко перелетают над поляной, гоняются друг за другом, на лету цокают, трещат…»
«Нет, господин, не всяк бога славит, а бог себя явит. А когда и за что – одному ему известно. Сколько именитых икон и соборов, сколько мощей по нашей местности! А вот было же так: заболела смертной болезнью дочка одного нашего купца, девочка, и, господи, царица небесная, чего только этот купец для своего чада не делал!..»
«Шестая неделя, а еще совсем зима.Встал в пять часов, оделся и вышел из дому. Какая радость, молодость, этот предрассветный час! Валенки, полушубок- все счастье. Еще ночь, глухо и снежно. В темном небе только чудится рассвет. Первый сладкий вздох свежестью, когда вышел на крыльцо. Пахнет новым снегом. Как неживые поют по всей деревне петухи…»
«Старуха приехала в Москву издалека. Свой северный край называет Русью. Большая, бокастая, ходит в валенках, в тёплой стёганой безрукавке. Лицо крупное, желтоглазое, в космах толстых седых волос, – лицо восемнадцатого века…»
«Иван – охотник, лодырь. Живёт с краю деревни возле погоста. Погост на косогоре, скучный: голые глинистые бугорки, взрытые свиньями, истоптанные овцами которые до земли выглодали сухую траву между ними; над одной могилой тощая лозинка, на лозинке вниз головой висит дохлая галка, насквозь источенная муравьями; в одном голубце, рядом с фольговой иконой, свила гнездо мухоловка… К погосту и прилегает гумно Ивана, нищее, пустое: раскрытый хребет риги, старый тележный ящик, рогатая соломорезка – и всё заросло травой, бурьяном…»
«Мне было тогда двадцать лет, я жил у сестры в ее орловском имении. Как сейчас помню, понадобилась мне лишняя полка для книг. Сестра сказала:– Да позови Костина…Вечером Костин пришел, взял заказ. Мы разговорились, заинтересовались друг другом и вскоре стали как бы приятелями…»
«Началось с того, что мне стало опять тридцать лет, – я увидел и почувствовал себя именно в этой счастливой поре; я опять был в России того времени и во всем, что было приуще тому времени, и сидел в вагоне, ехал почему-то в Гурзуф… Затем я почувствовал, что меня что-то тревожит. Все, казалось бы, хорошо было, – еду на юг, сижу покойно и свободно, в маленьком отделении первого класса, в курьерском поезде… Но ведь Пушкин давно умер, и в Гурзуфе теперь мертво, пусто, вдруг сказал я себе – и увидел, понял, что не только в Гурзуфе, но и везде страшно мертво и пусто. Какая-то особенно грустная осень, – тут, на юге, была еще осень, – и какой-то удивительно тихий, молчаливый день. Поезд идет быстро и полон, но полон как будто неживыми. И в тех необыкновенно ровных степях, где идет он, тоже так безжизненно, скучно, словно не осталось ни малейшего смысла их существования. Это и наяву бывает: страшно безжизненно, ничтожно кажется иногда все на свете…»
«Необыкновенно высокий человек, который называл себя бывшим моряком, Адамом Соколовичем, многим встречался в этот темный и холодный день то возле Николаевского вокзала, то в разных местах Невского проспекта. С панели Лиговки он, с непонятной серьезностью, смотрел на памятник Александру III, на вереницу трамвайных вагонов, описывающих круг по площади, на черные людские фигуры, на извозчиков и ломовых, двигающихся к вокзалу, на огромный почтовый автомобиль, выезжающий из-под вокзальной арки, на дроги, увозившие куда-то среди этого движения нищенский, никем не провожаемый ярко-желтый гроб; стоя на Аничковом мосту, он сумрачно заглядывался на темную воду, на посеревшие от нечистого снега баржи; бродя по Невскому, внимательно изучал товары в окнах магазинов. Не заметить и не запомнить его было нельзя, и всякий, кому он попадался на глаза, испытывал чувство смутной неприятности, какого-то беспокойства и, отворачиваясь, думал…»
«Течет река к морю, идет год за годом. Каждый год зеленеет к весне серый лес над Днестром и Реутом.Сто лет назад весна было не хуже, но правды на земле было еще меньше. Владели Молдавией стамбульские турки, на престол молдавский сажали господарями греков. Господарь жил султаном, боер, помещик, – господарем, а податной, сардарь – как господарь и боер вместе. За народ и за Христову правду стояли одни гоцы…»
«Ночь давно, а я все еще бреду по горам к перевалу, бреду под ветром, среди холодного тумана, и безнадежно, но покорно идет за мной в поводу мокрая, усталая лошадь, звякая пустыми стременами.В сумерки, отдыхая у подножия сосновых лесов, за которыми начинается этот голый, пустынный подъем, я смотрел в необъятную глубину подо мною с тем особым чувством гордости и силы, с которым всегда смотришь с большой высоты. Еще можно было различить огоньки в темнеющей долине далеко внизу, на прибрежье тесного залива, который, уходя к востоку, все расширялся и, поднимаясь туманно-голубой стеной, обнимал полнеба. Но в горах уже наступала ночь. Темнело быстро, я шел, приближался к лесам – и горы вырастали все мрачней и величавее, а в пролеты между их отрогами с бурной стремительностью валился косыми, длинными облаками густой туман, гонимый бурей сверху. Он срывался с плоскогорья, которое окутывал гигантской рыхлой грядой, и своим падением как бы увеличивал хмурую глубину пропастей между горами. Он уже задымил лес, надвигаясь на меня вместе с глухим, глубоким и нелюдимым гулом сосен. Повеяло зимней свежестью, понесло снегом и ветром… Наступила ночь, и я долго шел под темными, гудящими в тумане сводами горного бора, склонив голову от ветра…»
«Клаша Смирнова кончала в уездном городе Быкове гимназию, когда неожиданно умерла тетка, воспитавшая ее, Любовь Лукьяновна Жемчужникова, кружевница и содержательница постоялого двора на Монастырской площади. Ивана Ивановича Жемчужникова в живых давно не было, Клаша осталась в эту весну круглой сиротой. Однако, по природе тихая и нежная, выросшая в полном повиновении тетке, она ничуть не растерялась. Справив похороны, она посоветовалась с Павлом Ивановичем Жемчужниковым, дьяконом, и обстоятельно написала в губернский город Алексею Лукьяновичу Нефедову, брату умершей, ее единственному наследнику. Но Нефедов не отозвался на письмо, и месяца два Клаше было трудно…»Название первой публикации рассказа «Клаша».
«Подмосковный дачный поезд, весь из вагонов только первого и второго класса. Идет шибко, ровно, но вдруг замедляет ход – и в одном первоклассном вагоне происходит нечто небывалое: кондуктор вталкивает в него какого-то рваного, измазанного глиной мужичишку…»
«Утром разговор за гумном с Мишкой.Приехал с фронта на побывку.Молодой малый, почти мальчишка, но удивительная русская черта: говорит всегда и обо всем совершенно безнадежно, не верит ни во что решительно…»
«Деревенская усадьба, начало марта, первые недели великого поста.Дни темные, однообразные.Но это уже канун весны…»
Это повесть о любви и верности, о сильных людях, сумевших сберечь свою любовь и веру вопреки всем бедам и препятствиям, вставшим на их пути. Это повесть о настоящих, искренних чувствах, о человеческой порядочности и непорядочности, смелости и трусости, о силе воли, помогающей преодолеть смертельную опасность и выжить.
Ирина Анатольевна Кукушкина
Исследование генерал-майора русской армии, историка В. Мошкова – настоящая книга судеб нашего Отечества. В ней Мошков выступает в качестве «российского Нострадамуса», предрекшего основной ход российской истории до 2062 года, а также анализирует теории происхождения человека. Генерал утверждает, что все государства и все народы совершают «непрерывный ряд оборотов», которые он назвал историческими циклами. Каждый цикл без исключения у всех народов длится ровно 400 лет. Четыре века цикла Мошков, следуя древнееврейским, древнегреческим и другим традициям, называет, соответственно, Золотым, Серебряным, Медным и Железным. Каждый цикл делится на две равные части – по 200 лет каждая: первая – восходящая, вторая – нисходящая. Также в своей теории В. Мошков говорит о том, что различные слои населения могут находиться в разных фазах цикла и чем выше стоит в государстве какое-нибудь сословие, тем раньше наступает его подъем или упадок.Что ждет Россию впереди? Читайте удивительный прогноз в предлагаемом издании.
Валентин Александрович Мошков
Роман «Воскресшее племя» посвящен Чукотке, раздумьям о ее прошлом и настоящем. За двадцать лет после Октябрьской революции народы севера Сибири и Чукотки сумели пережить то, на что другим понадобились чуть ли не тысячелетия. В романе показано возрождение к жизни коренных обитателей Чукотки – забитого, разоренного, полуистребленного племени юкагиров, обреченных в условиях царской России на вымирание. Написанная одним из зачинателей изучения истории, этнографии, культуры и быта народов Севера, книга изобилует натуралистическими деталями и правдиво показывает образ жизни и психологию маленького северного народа.
Владимир Германович Тан-Богораз