До того раза лошади на спину я залазил с год назад. Ездить верхом без привычки — радости мало. Задница болит даже в хорошем седле. А уж коли на штанах есть задние карманы, то их швы превращаются в надфиль для жопы. Краги спасают от натирания икр о лошадиные бока, но не от ударов. Постоянная качка вынуждает напрягать спину, совсем не так, как при ходьбе… В общем, когда через двенадцать часов я сполз с ненавистной конской спины на благословенную землю близ села со звучным именем Тюрмеровка, организм стонал и просил пулю в качестве акта милосердия.

Обоз остановился на ночь в форте. Я — понятное дело — внутрь соваться не стал и, обогнув Тюрмеровку, сделал привал в лесочке, недалеко от северных ворот, из которых обоз должен был продолжить свой путь утром.

Вообще, на Муромской стороне Оки форты встречаются не особо часто. Это вокруг Арзамаса кроме них ничего не найти. А здесь непуганые идиоты водятся ещё в изрядном количестве. Маленькие деревушки вблизи городов и крупных посёлков, надеются на помощь соседей. Те, что подальше, рассчитывают на собственную дружину и господа бога. А отдельные сообщества клинических недоумков всё ещё верят в силу разума и доброго слова. Но это до поры. Стоит недобитым пацифистам пережить один рейдерский набег, как вокруг мирной деревеньки начинают расти стены, рвы и вышки. Резкое сокращение численности идиотов в результате набега, приводит к высвобождению готового строительного материала в виде опустевших изб. Народ оперативно скучковывается ближе к центру, а окраинные срубы разбираются для возведения фортификаций. Год-другой упорной работы, и вокруг уцелевших домов появляется стена. Какая-никакая, а видимость безопасности. Потерпевшие из других разорённых деревень зачастую предпочитают не въёбывать как ломовые лошади, возводя собственную стену — бывает, и огораживать-то уже нечего — а перебираются на новое место. Разумеется, наученные горьким опытом, они пойдут не в «хранимый господом оплот человечности», а в форт. И чем выше будут его стены, чем крепче ворота, чем больше виселиц и крестов со смердящими рейдерскими трупами стоит вдоль дороги, ведущей к нему, тем обильнее поток страждущих. Постепенно место за стеной иссякает. Тогда переселенцы начинают обживать прилегающие территории. Всё больше и больше, пока их не наберётся столько, что они в состоянии будут оградить себя от внешних посягательств, не уповая на открывшиеся в случае опасности ворота за спиной. Так вырастает второе кольцо. И далее по накатанной. Некоторые форты могут похвастать и четырьмя линиями укреплений. Фактически это уже небольшие города с населением в пять-шесть тысяч. Расти они перестают только тогда, когда людской ресурс близлежащих деревень оказывается исчерпан. Естественный процесс укрупнения. Новый этап урбанизации, можно сказать.

Тюрмеровки до этих жилых крепостей было, конечно, далеко. В шестнадцати километрах от неё находилась Судогда, оттягивающая на себя основной поток здешних переселенцев. Из-за этого форт не развивался. Стоял как пень у дороги, давая приют двум сотням своих обитателей и служа, за малую мзду, перевалочным пунктом для нередких на этом направлении торговцев, держащих путь из Мурома во Владимир и обратно.

Я ещё раз бросил взгляд на темнеющей за лесочком пенёк Тюрмеровки, убрал ополовиненный с отъезда запас провизии обратно в сидор, проверил путлища, снял с морды Востока мешок с овсом, пожелал коняге сладких снов и отправился на боковую.

Вообще-то, отпускать от себя цель — не самый разумный шаг. Внутрь они вошли, а дальше — что им там в башку взбредёт? Могут тем же путём выйти, спустя час, да отправиться на все четыре стороны. Уследить невозможно. Но идти следом за ткачёвскими в форт — тоже не решение. Один раз мне уже повезло — не столкнулся нос к носу с Сиплым в Чаадаево. Больше судьбу испытывать не стоит. Попадёшься на глаза — осложнишь себе задачу многократно. Придётся потом всю дорогу след брать без сна и отдыха, на амфитаминах. А это говно нынче недёшево.

Утром мой чуткий сон был прерван истошным петушиным криком. Мерзкие птицы. Ума не приложу, какого хера им голосовые связки не вырезают. Посмотрел на часы — двадцать минут шестого. До выхода чёртова уйма времени. Восток ещё не проснулся. Всегда завидовал этой способности лошадей — спасть стоя. Хотя, строго говоря, это всё же не сон, а дрёма. Для полного восстановления сил они ложатся, но ненадолго, в основном вот так стоят, свесив голову, и посапывают. А секрет весь в коленном суставе, который чудесным образом запирается, прямо как хороший складной нож — щёлк — и складень превращается в фикс. Так и тут. Мышцы ног у лошади при этом не напряжены, она держится исключительно на скелете.