— Дозорная башня — двенадцать ответьте Гюрзе… Дозорная башня — двенадцать ответьте Гюрзе… — монотонно забубнил он

— Дозорная-двенадцать на связи.

— Прошу обстановку по квадратам одиннадцать-шесть, и дальше до восемнадцати. Информацию прошу передать по основному каналу. Так же прошу информацию по квадратам двенадцать-восемь, двенадцать-десять, десять — шесть, способ передачи тот же.

— Вас понял, Гюрза устанавливаю канал передачи…

Матово загорелся экран перед глазами лейтенанта, побежали строчки цифр

— Прошу подтверждения

— Есть канал.

— Вас понял, приступаю к передаче информации…

Прошли те времена, когда обстановку диктовали по связи, а штурман лихорадочно наносил ее на карту. Сейчас — закрытый, помехоустойчивый канал связи с самолетом АВАКС, высокоскоростная передача информации со спутника и самого АВАКСа, один огромный, размеров пятьдесят один дюйм по диагонали цветной экран у штурмана-оператора систем РЭБ, по два маленьких — у первого и второго пилота и еще можно подключить один экран в десантном отсеке — для командира десантируемой группы. Красота! Вся обстановка как на ладони. Не то что раньше — летишь как к чертям в ад, идешь по ущелью и гадаешь, что будет на выходе. Если позиция мобильной ПВО то… пишите письма. Сейчас же — спутник даже отдельного зенитчика с ПЗРК увидит и тебя о нем предупредит, не то что…

— Господин полковник, на маршруте движение! Минута тридцать до прохода самолета ДРЛО противника!

— Тебя понял… — проворчал полковник — сохраняй бдительность…

Никто теперь уже не помнил — кто и когда придумал эту игру с самой смертью. Кто-то говорил, что первая игра состоялась в начале восьмидесятых, кто-то утверждал, что еще в семидесятые „ходили на ту сторону нитки“. Это была жестокая и мужская игра, ставкой в которой была всегда жизнь — и смерть. Причем смерть часто мучительная и жестокая — игра могла закончиться на колу или со снятой заживо кожей и вспоротым животом. Но все равно — в нее играли. Каждый год.

Игра была простой. Каждый год, как только в южном учебном центре подготовки войск специального назначения подходил очередной выпуск, готовили выпускной экзамен. Не теоретический — именно такой. Самая что ни на есть практика. Взаправдашняя игра со смертью. Весь курс выпускников — тех, кто еще не отсеялся — сажали в вертолеты, перевозили на ту сторону границы. И высаживали. В глубине афганской территории за двести пятьдесят — триста километров до границы. Оружие, патроны, снаряжение — на выбор, сколько унесешь. Все по-взрослому. Задача — только одна — выжить, уклониться от поисковых групп афганской армии, племенного ополчения и банд душманов и дойти до своих. Дошел — значит стал спецназовцем, заслужил право носить черный берет и значок с черепом и костями — наследие штурмовых отрядов еще мировой войны. Нет… Ну, нет — значит нет.

Нигде, ни в одном учебном центре — не то что Российской Империи — ни в одном учебном центре мира подобного профиля таких выпускных экзаменов не было. Североамериканцы устраивали адскую неделю — неделя постоянных учений, с выполнением тяжелейших задач, без пищи и сна, с постоянными издевательствами инструкторов. В Римской империи были африканские лагеря, без еды и воды, тяжелые переходы, перетаскивание камней и тому подобное. У нас забрасывали в Сибирь, в тайгу с заданием — выйти к своим и выполнить по дороге учебные задания. Но нигде не додумались забрасывать выпускников в самый настоящий тыл к противнику.

Кто-то отказывался — никто никого не заставляет, колокол всегда там, где занимается группа. Подходи, звони. Но многие соглашались — ради значка и кокарды с черепом и костями, символа презрения к смерти и родства со смертью. Те, кто имел такой значок вполне были вправе сказать смерти: мы с тобой одной крови, ты и я…

На такие дела шли самые лучшие экипажи вертолетов. Вот и сейчас, командир сорок четвертого эскадрона, полковник Фахри лично сел за ручку управления своего Сикорского, чтобы доказать и себе — что он тоже одной крови со смертью. И хотя ему было за пятьдесят, запредельный возраст для летчика, все знали — Фахри вывезет даже из ада, если случится туда попасть.

Вертолеты тоже были необычные — три Сикорских-89 в модификации для поисково-спасательных операций. Сейчас они висели в десяти метрах над землей, в одном из самых опасных и непроходимых мест нитки, где изломанные пики гор рвались к небу, перемежаясь узкими ущельями. Они ждали, пока пройдет британский разведывательный самолет, делающий облет границы. Как только самолет пройдет — можно будет идти…

— Господин полковник, Дефендер [Дефендер, защитник — легкий самолет ДРЛО (дальнего радиолокационного обнаружения), дополняющий более тяжелый Нимрод. Сделан на базе легкого „Норманн Айлендер“] ушел из квадрата. Отметки не наблюдаю!

— Ждем…