Марк прикинул в уме размеры полигона. Получалось не меньше квадратной мили [ 80 ]. Да, тут придется походить, причем учитывая все эти траншеи, гниль-ямыи еще черт знает что, поиски Жасмин могут затянуться до вечера, даже и без посещения мастерских. Он был слишком оптимистичен, когда сказал Киму что отыщет девушку за пару часов. Кроме размера, «Куча» поражала бурной деятельностью. Наверное, с высоты птичьего полета полигон выглядел, как муравейник. Двадцать тысяч человек, вспомнил Марк давешний разговор с сыном. И это только на самой «Куче.» Еще, наверное тысяч десять кормится в этих бесконечных перерабатывающих мастерских. Плюс тысячи две кандидатов в мусорщики ждут своей очереди на «Бирже» через дорогу.

У Марка не было фотографии Жасмин Хобсон. Сначала он не слишком беспокоился по этому поводу, думая, что бельмо на глазу и следы химических ожогов на ее лице сделают поиск достаточно простым делом. Оказалось наоборот. Каждый раз, когда Марк пытался спросить кого-то из мусорщиков, не знают ли они девочки-подростка со шрамиками от ожогов, все отрицательно качали головами. Родриго объяснил извиняющимся тоном, что работники тут очень не любили, когда кто-то из Полиции упоминал несчастные случаи на производстве. Однажды вы скажете Полиции что-то, что полицейским знать совершенно не стоит, и наживете себе смертельного врага в лице хозяина какой-нибудь перерабатывающей мастерской. Сержант сказал, что на свалке куда проще полагаться на свои собственные ноги и глаза, а не тратить время на вопросы. Кроме всего прочего, Родриго припоминал, что несколько раз видел «на Куче» девушку с бельмом от ожога. Если видел раньше, почему бы не обнаружить ее снова?

К обеду они обошли менее половины полигона. Марк совершенно вымотался. К головной боли от выпитого вчера алкоголя теперь добавилась головная боль от специфического запаха свалки. Каждый компонент сам по себе, вроде, ничего: запах дыма от костров, запах прелых листьев, запахи машинного масла, гнилой древесины, и так далее. А вместе - получался отвратительный «букет.» Похоже, вся его одежда пропиталась этим запахом. От мелкого дождя рубашка стала влажной и неприятно царапала кожу, а его полуботинки и брюки до колена были покрыты толстым слоем жирной, глинистой грязи. Он пожалел, что оделся, как для офиса. Теперь Мэри будет жаловаться, что он совершенно не бережет одежду, и надо делать внеочередную стирку. Кроме всего прочего, во рту у Марка было сухо, как в пустыне, но он не мог заставить себя пить. Стоило взять в рот глоток воды, и от запаха, а также от самого вида отбросов его буквально выворачивало наизнанку.

Как они вообще тут работают? Привыкли? Хотя нет, к такому вряд ли можно привыкнуть. Интересный «разрыв поколений» получается, подумал Марк. Мусорщики постарше, скажем, того же возраста, что и Марк, были одеты в длинные брюки, куртки с длинными рукавами, у многих были резиновые сапоги или грубые ботинки. Почти все имели на руках перчатки, а у некоторых рот и нос прикрывала тряпичная маска. Притом, по их лицам было заметно, что им ни обстановка, ни запах «на Куче» откровенно не нравятся. Конечно, до «Обвала» у них была совсем другая работа. Юристы, финансисты, менеджеры... Как мама депьюти Кима, которая переквалифицировалась из финансового аудитора в мусорщицу. Да даже если кто-то и не был раньше «белым воротничком,» заполнять полки в супермаркетах или крутить гайки в авторемонтной мастерской - это все равно работа почище, чем здесь.

А вот мусорщики помоложе, те, кому не было двадцати, у них никакого отвращения на лицах не наблюдалось. Вот девушка отпустила шутку про парня и, звонко засмеявшись, бросилась убегать, разбрызгивая босыми ногами грязные лужицы. Парень погнался было за ней, но запнулся «вьетнамкой» и чуть не упал, вызвав взрыв смеха среди остальных мусорщиков. Он комично запрыгал на одной ноге, освобождаясь от второй «вьетнамки,» но гнаться за девушкой уже передумал. Она и сама спускалась с кучи мусора, чтобы возобновить работу. Несмотря на испортившуюся погоду, многие молодые люди работали полуголыми, даже девушки. Странноватый рабочий костюм, состоявший из грубых армейских брюк снизу, и лифчика от бикини сверху был довольно обычным делом. Рабочей обуви тоже не было и в помине; большинство молодых людей обходилось парой «вьетнамок» с подошвами из старых покрышек, а многие вообще предпочитали работать босиком. Почти что все перебирали мусор голыми руками. Резиновые перчатки были у каждого третьего, но обычно их носили за поясом, а не на руках. Они надевали резиновые перчатки только если в мусоре обнаруживалось что-то действительно опасное - аккумуляторная батарея или металлическая стружка. Конечно, это были те, кто родились уже после «Обвала» или за несколько лет до него. Они просто не видели ничего другого в жизни. Для них свалка была нормой. Пусть не самым приятным местом, но достаточно годным.