Взял грубо за руку. К устам, как чашу,
Поднес — пригубил — и разбил.
О боги, боги. Мы не дети ваши.
Вы нас пустили на распыл.

Подруга, слышь, — молочных перлов низка

Мне им подарена была!.. —
Мне, нежношерстной, глупой киске
С подбрюшьем рысьего тепла…

Подруга, ты умеешь по-французски,

А мне — невмочь. Слоновой кости плеч
Ты помнишь свет? И взор степняцкий, узкий,
Светлей церковных свеч.

Златые бары, грязные вокзалы,

Блевотный, горький дух такси.
И то, как Русь веревками связала —
Чрез все «тубо» и все «мерси» —

Мне щиколотки — чтоб не убежала!

И кисти рук потресканных — чтоб я
Всю жизнь, кряхтя и матерясь, держала
Чан снежного, таежного белья!

Чтоб, в уши завинтив ее алмазы —

Блискучий Сириус, кроваво-хлесткий Марс —
Под выстрелами умирала сразу,
Как при разрывах принято у нас.

И ты, фрондер, любовник фатоватый,

Песнь лающий в ненашенскую тьму,
Не заподозришь, что не девки мы — солдаты:
По гордому наследству, по уму

Неженскому, которого разрывом

Не испугать: — мы — пуповину рвем!

Прощай. Лишь в пустоте порвавшись — живы.

Лишь лоскутами яркими — живем.

А лоскуты сшивает в одеяло

Безносая, безгрудая, — Она…
Отыдь. Уже тебя поцеловала.
Уже тебе ни капли не должна

Своей карминно-винной, царской крови,

Тугого тела, яростной души.
…Умру — бери портрет, целуй глаза и брови
И ноздри раздувай, припомнивши духи.

И бормочи в слезах свои Пардоны,

И Силь Ву Пле, и Господи Прости, —
Не надо мне, Париж, твоей короны:
Я голяком хочу на Русь ползти.

МЕМЕНТО ЛЮТЕЦИА