0f38d74c480a4cc3f66ad4d0dc7c05fe

— Я буду постоянно звонить, — сказал Джунсу, обнимая Ючона. — Чтобы в десять вечера оба дома были, ясно? — И затем он тихо рассказал Кюхёну о своих догадках по поводу травмы Ючона. Монах уже давно не смеялся над складывающимися вокруг него курьезными ситуациями, потому что всецело отдался во власть собственных амурных переживаний; но сейчас устоять не было никакой возможности.

— О, я прослежу за несчастным, можешь не сомневаться, — пообещал Кюхён, скрывая улыбку за ладонью. — Мы будем вести себя, как хорошие дети.

Потом Джунсу отвел Ючона в ресторан, где заказал много сладостей и безалкогольные напитки. Глядя на то, как некультурно майор расправляется со своим угощением, художник едва сдерживал слезы. Ему было жаль этого «мальчика», но он ничего не мог с собой поделать: чувства в его сердце начинали таять. Странная физиология, умственная неполноценность… «Интересно, смогу ли я вылечить его? — печально думал Джунсу. — Я еще не пробовал исцелять тех, у кого проблемы с головой…»

Ночью Джунсу под предлогом объятий попробовал использовать свой целительский дар. Но лечить отсутствие воспитания и образования невозможно, что он и почувствовал. Поэтому утром, садясь в автомобиль с предоставленным ему переводчиком, Джунсу уже мучился из-за раздирающих его противоречивых чувств. Бросить Ючона только потому, что он пострадал, было жестоко, и художник не мог себе такого позволить. Правда, он понимал, что и по-настоящему любить его скоро разучится.

— Вас что-то беспокоит, Джунсу? — спросил переводчик, молодой симпатичный латиноамериканец со смуглой кожей и выразительными черными глазами. — Меня зовут Рамон, кстати.

— Очень приятно, — вздохнул Джунсу. За окном машины, стоя во дворе гостиницы, ему махал рукой Ючон; простодушную доброжелательность, сиявшую на лице военного, художник теперь принял за идиотизм. — Скажите, Рамон, вы бы бросили девушку, которая, предположим, после аварии стала немного… того?

— Бросил бы, — сказал Рамон, трогаясь с места. — Поверьте, ей не станет лучше от того, что ради нее вы губите собственную жизнь и терпите ее рядом с собой из христианского милосердия.

Джунсу не выдержал и все-таки заплакал. Лучше бы они больше не встречались! Лучше бы он не видел главную любовь своей жизни в таком убогом состоянии!

А Ючон тем временем вернулся в свою комнату и занялся подготовкой к нелегальной эмиграции. Поздно ночью в гостиницу доставили оружие, которое принял и позже раздал товарищам Чанмин. Пожалуй, если бы Джунсу увидел, как его «бедный дурачок» легко собирает огнестрельное оружие и прячет под одеждой весь свой арсенал, то перестал бы испытывать душевные метания — он бы просто в конце концов понял, что это другой человек.

Джеджун расхаживал взад-вперед по маленькой комнате, волнуясь из-за предстоящей встречи с миром криминала. Жизненным кредо этого патологически честного бухгалтера было неукоснительное соблюдение всех установленных правил и норм; а тут — приведение в порядок отчетности принадлежащей брату дона Эстебана фирмы, которая занималась чем-то легальным только для отвода глаз! Надо было отказаться, сказать решительное «нет». Но просил-то не наркобарон, а Чанмин. С обезоруживающей улыбкой и без одежды — в общем, сразу после секса. Это потом Джеджун догадался, что вампир вздумал его использовать, а тогда, глядя в бесстыжие глаза разного цвета (линзу Чанмин снял), омега смог только выразить сомнения в успехе такой затеи.

— Я никогда не пробовал обходить закон, — обеспокоенно заметил он. Чанмин взял его руку и поцеловал пальцы. Желание возражать стало слабее. — Я только все испорчу…

— У тебя все получится, — ответил вампир. — Это же Мексика, страна бандитов. Тут на многое закрывают глаза. Раньше с отчетностью справлялась жена дона Эстебана, американка, окончившая финансовый колледж и почти нигде не успевшая поработать.

— Но она недавно умерла, — сказал Джеджун, вспомнив маленькую Сильвию.

— Да. От передозировки наркотиков. А ты у меня не наркоман, да и опыт работы приличный… Еще бы ты не справился!

Джеджун готов был согласиться на что угодно, чувствуя рядом тепло тела своего возлюбленного. Но утром, приняв душ и выпив кофе, он уже чувствовал себя бестолковой вафлей. «Поговорю с Чанмином и откажусь!» — решил Джеджун и пошел в номер Хичоля, где старший вампир как раз проводил инструктаж. Чанмин распределял оружие между собой, своим слугой и оборотнем; с пистолетом и мачете он выглядел так, словно сошел с экрана телевизора, и у Джеджуна снова не хватило духу с ним спорить. Тем более — какой в этом был смысл? Все в этой команде, даже Кюхён, работали на преступников; у Джеджуна не было ни одной сверхъестественной способности, и он мог помогать этому криминальному коллективу, только используя профессиональные навыки.

— И сколько времени тебя не будет? — спросил Джеджун, когда Чанмин поинтересовался, что он хотел узнать.