0f38d74c480a4cc3f66ad4d0dc7c05fe

И почему в этом мире так легко было забыть о своей особенности? Раньше Джеджун, даже не имея никаких на то причин, а именно отношений, более-менее следил за своим циклом. Ну, наверное, потому, что у остальных омег немалая часть разговоров была о течке: как они предохраняются; как спасаются, если предохраняться не от чего; что делать, если пить таблетки не хочется, и все альфы вокруг от запаха с ума сходят; наоборот, с помощью чего сделать свой аромат притягательнее, — и так далее, до бесконечности. Здесь забыть оказалось легко, тем более, что Джеджун научился получать удовольствие и в обычные дни. Но вот — пожалуйста. Опять то, из-за чего Чанмин когда-то едва не отказался с ним спать и, посмеявшись, подарил прокладки. Кстати, за ними Джеджун и отправился после расставания с Сильвией, купив вдобавок еды — якобы жена составила список и послала за продуктами. Даже в родном мире, где омеги почему-то с удовольствием истекали смазкой, пачкая нижнее белье и хищно высматривая альф, Джеджун пил таблетки, значительно уменьшавшие выделения. Тут лекарств не было, а ходить в мокрых трусах да еще, чего доброго, с пятном на брюках было непозволительным идиотизмом.

«Чанмин меня сейчас не захочет, ему наверняка противно, — решил Джеджун, ожидая дома вампира. Становилось все хуже, и гораздо быстрее, чем в прошлый раз. Было жарко, душно, больно внизу живота и ноюще-пусто между ног. Гадость, одним словом. Теперь омега это понимал. — А чего тут удивительного? У парня из задницы что-то течет. Одно желание, наверное: подгузники на него надеть. Надо опять попросить у Кюхёна заколдованную воду.»

Когда Чанмин вернулся, Джеджун изо всех сил старался выглядеть так, будто с ним все в порядке. Он даже наложил на лицо приличный слой тонального средства, чтобы скрыть то, как пылают щеки. Но притворство давалось ему тяжело: глаза лихорадочно блестели, голос звучал напряженно. Когда Чанмин предложил что-нибудь посмотреть, он согласился, но ложиться на кровать не стал, а сел в кресло, хотя оттуда телевизор было видно хуже. Там он подтянул колени к подбородку и таким клубочком взялся страдать от ядерной смеси нервного возбуждения, боли и желания. Чанмин некоторое время с ласковой усмешкой поглядывал на несчастное создание, потом подошел к нему, выудил из кресла и уложил на кровать.

— Кто балбес? — спросил он растерявшегося омегу, целуя его в щеку. Джеджун только разомкнул губы, чтобы как-то оправдаться, но не издал и звука. В чем его вообще обвиняли? Чанмин продолжил: — Джеша — балбес. Зачем так мучиться? У тебя есть я. Уверен, все твои занятые «подружки» в «критические дни» не прятались по углам, а радостно спаривались со своими парнями. Так чего же ты?

— Я не хочу, чтобы тебе было противно, — тихим жалобным голосом ответил Джеджун, — у меня же там…

— А я не хочу, чтобы тебе было плохо, — нежно произнес Чанмин, аккуратно убирая вспотевшие пряди волос со лба и висков омеги. — И ничего противного в этом нет. Я уже давно хочу снова попробовать, когда ты течешь… — Чанмин стал снимать с больше не сопротивляющегося Джеджуна одежду и, дойдя до трусов, не смог сдержать смех. — Дже, ты это серьезно? ПРОКЛАДКИ?! Нет, я все, конечно, понимаю: практично, разумно…

— Уйди, — захныкал Джеджун, отворачиваясь от него.

Чанмин действительно скрылся в ванной, где включил воду — видно, предпочел душ его обществу. Джеджун заплакал всерьез. Как у него хватило глупости сказать Чанмину «уйди»? Вампир ведь подшучивал над ним не со зла, а просто из-за особенностей своего характера. Кроме того, прокладки и правда были смешны, учитывая, что внешне Джеджун имел мужское строение тела!

Вскоре Чанмин вернулся — уже раздетым. Он посмотрел на своего возлюбленного, вздохнул и снова взял его на руки. Джеджун в непонимании хлопал влажными и покрасневшими глазами.

— Стесняешься, что у тебя между ног мокро, — вуаля, оба будем мокрые до нитки, — сообщил Чанмин, сажая омегу в ванну, полную теплой воды с пеной.

Через час Джеджун, уставший, но счастливый, сидел, прижавшись спиной к груди вампира, и наполовину дремал. Пены уже не осталось, но ему она не была нужна: объятия любимого ласкали тело куда нежнее. Теперь точно не о чем было переживать. Чанмину он нравился таким, какой есть, со своей непонятной половой принадлежностью и несколько извращенными особенностями организма.

— А что ты подумал, когда увидел меня впервые? — тихо спросил Джеджун. Не открывая глаз, он взял одну руку Чанмина, лежавшую у него на животе, и нежно поцеловал.

— Уж точно не то, что ты станешь моим «полевым цветочком», — ответил вампир, даря ответный поцелуй в затылок сидящего перед ним омеги. — Все зовут тебя одуванчиком, но я не согласен. Ромашка. «Любит — не любит»… — Чанмин стал слегка пощипывать кожу на плече Джеджуна, имитируя отрывание лепестков при гадании.

— Любит, — с чувством ответил Джеджун, улыбаясь. Чанмин промолчал, и он, ничуть не расстроившись, добавил: — А ты молчи. Мне и так хорошо.

— «К сердцу прижмет — к черту пошлет, » — продолжил вампир, начав щипать уже не плечо, а левый сосок Джеджуна.