1 2

- Послушайте, господин Ливейро, а вот не знаете ли вы никакого потайного

пути из Дворца в Часовую башню?

Каменщик осклабился:

- Ну, как же не знаю, кто же тогда знать будет? Все, что касается Пресветлого

дворца, это мы знаем. Стол бы побольше.

Стол – самый большой — был в зале Совета и в большой пиршественной.

Расположились в зале Советов, разложили чертежи, склонились над ними.

Вбежала старшая нянька, запыхавшаяся, раскрасневшаяся:

- Пресветлые ваши Высочества! Там Прим-младший заговорил!

Примы и кастыри остолбенели, такого еще не бывало. Новорожденные

младенцы примовской крови произносили предсказание и замолкали до той

поры, пока не подрастали и не начинали говорить, но уже в срок, как все дети.

Чтобы ребенок, которому месяц от роду, говорил!

- Что он сказал? – первой пришла в себя Прима.

- Он сказал, что нужно идти сейчас.

Если при новости о заговорившем царенке присутствующие были удивлены, то

сейчас это изумление достигло своего апогея. Не сговариваясь, поспешили в

детские покои.

Царенок лежал в своей кроватке, над которой висели балдахины из

тонких полупрозрачных тканей, слегка колыщущихся от любого движения в

комнате. Сейчас ткани исполняли странный танец, словно на них попадали

порывы шквальных ветров с улицы, а по краям кроватки пробегали огоньки.

Малыш лежал, заворожено следя за этими танцами. Няньки и мамки были

вымуштрованы и поэтому не бегали в панике, а застыли на своих местах –

ребенка ни в коем случае нельзя пугать. Старшая нянька, торопливо прошедшая

к кроватке, остановилась подле нее и замерла, ожидая дальнейшего развития

событий. Ребенок повернул голову, скосив глаза на пришедших, и произнес:

- Мамуля, душа моя, а во Дворце выпить покрепче молока есть что-нибудь?

Если нет, то хозяйство ведется у вас крайне плохо. Почему ребенку не дают

сладенького винишка с ущельских виноградников?

Прима побледнела, повернулась к мужу, мука в глазах. А псевдоцаренок

продолжил:

- О, и папашка венценосный решил меня навестить! Вы не представляете себе,

Ваша Пресветлость, до чего скучно лежать тут среди этих квохчущих теток. А

не повеселиться ли нам напоследок? Там у вас по плану конец Мира

надвигается, не так ли? Тащите сюда вина, закусок, тимантей кликнуть надо,

будем праздновать по этому поводу! У вас есть правительственные тиманти,

которые самые сладкие?

Ди Астрани протолкался к кроватке поближе, догадка забрезжила в сознании:

- Темнобородый, а почему бы тебе не покинуть детское тельце, и не показаться

в своем обличье, или ты боишься?

- Всегда догадлив ты был, подлый сын подлого Аастра, - зашипел говоривший,

преображаясь во властелина хронилищ. Перешагнул разломанную кроватку,

вмиг ставшую ему тесной, и уселся в развязной позе в кресло, стоящее рядом.

Прима всполошилась:

- А где ребенок? Скажи мне, где мой ребенок?

- Ваши клуши его упустили, и он теперь будет моим! И он же не твой,

дорогуша, что ты переживаешь! Вам теперь уже ничего не нужно, зачем вам

наследник? Чего наследовать? А я его воспитаю, вот честное слово, как свое

дитя! Он и останется наследником — моим наследником и будет тем, кто

унаследует Зорию и будет править рядом со мной!

- О какой чести ты можешь говорить? – заломила руки правительница, одним

прыжком оказалась рядом, намотала всклоченную бороду на руку. Приблизила

лицо к заросшему темными грязными волосами уху, к шее прижала невесть

откуда взявшийся кинжал:

- Если с его головы упадет хоть один волосок, ты почувствуешь гнев Прима на

своей шкуре и лезвие на своей шее!

- Дорогуша, не в том ты положении, чтобы меня пугать и шантажировать

всякими там гневами. Убери ножичек, ни к чему это. Это мои ребятишки

осадили ваш город, это у вас срок подходит к концу. Вы бессильны против них.

Завершится срок парада звезд, оружия древних не сработают – потому что вы

не успеете запустить их и всё – вашему Миру придет конец. И придем мы! Мы

будем властвовать, Зория станет нашей, я смогу превращать ваших людишек в

своих чадушек. Всех тех, кто грешен, а святых у вас нет – это я точно знаю. Так,

что не «тыкай» мне, Пресветлая госпожа. И отпусти мою бороду, твое

прикосновение вызывает во мне вожделение, тут все-таки твой супруг – не

искушай меня, потому как необуздан я… ну ты знаешь, что там должно быть

дальше. Мне пришло в голову полюбоваться вами перед началом конца, так

сладко смотреть на вашу растерянность. Эх, надо было заговорить, когда Совет

у вас в разгаре был, Примы в ужасе, кастыри в растерянности – прелестное

зрелище! Прощайте, встретимся на празднике у меня, в моих чертогах, только

вы не сможете услышать сладостную музыку ваших же стонов, ибо будете

среди первых безухих моих пленников. Драконов из вас не получится – грешки

маловаты, а вот в услужении вам цены не будет. Ты, Пресветлая, будешь меня