1 2

мыть и греть мне постельку, а то, знаешь ли, холодновато у нас бывает. Там и

твой Пресветлый для наших игрищ помехой не будет. А сейчас прощевайте,

пора мне. Ребятушки заждались. Начнем помаленьку городишки ваши

разрушать. С окраин-то к вам давненько обозы не приходили, а? Мы там уже

побывали, уже порезвились чуток.

И исчез, оставив смятую кроватку с выпачканными кровавыми сгустками

простынями и одеялками. Прима – выронила кинжал, брезгливо вытирая руки, с

которых стекала каплями кровь, одно лишь прикосновение к темнобородому – и

кровь начала просачиваться через кожу – потеряв на краткий миг величавое

спокойствие, схватила за передник старшую няньку, которая оказалась рядом:

- Где? Наш? Мальчик? Куда он пропал?

- Он все время был на глазах, а потом уснул, мы занялись бельем и уборкой, а

потом он заворочался, к нему подошла Милая Мойра, а потом она ушла с

грязным бельем, а потом он заговорил.

Остальные няньки-мамки согласно закивали, подтверждая рассказ.

- Кто такая «Милая Мойра»?

- Это повитуха, она пришла утром и принесла еще порцию лекарства для

малыша, для его десен, она сказала, что ее так зовут. Потом сказала, что

матушка Оливия велела проследить за тем, как малыш реагирует на лекарство,

и что она побудет с ним, пока мы управляемся с уборкой.

Позвали караульного от дворцовых ворот, няньки описали Мойру. Стражники

подтвердили, что такая женщина покинула дворец не так давно, отправилась с

корзиной к Храму повитух.

- Так там же выйти невозможно! Там же драконы! – вскричал астроном.

- Да, мы ей тоже говорили. А она сказала, что срочное повеление Прима, что

заболел ребенок и ей нужно срочно унести его в Храм.

Разбирались, выясняли недолго. К поискам подключилась пришедшая матушка

Фармакопея, которая не знала среди своих кровниц ни одной с таким именем, и

никого не отправляла ни во Дворец, ни в Храм. Прима, побледнев от горя,

молчала. Потом, о чем-то потихоньку посоветовавшись с кастырем астрономов,

подошла к правителю:

- Пресветлый, сердце мое разрывается от горя, но я, как мать мирского народа,

обязана помнить обо всех. Нам пора – мне и Ди Астрани. Де Балиа, что вы

собирались отправить с нами, пусть остается. Вам могут понадобиться все

весовщики. Я лишь переоденусь во что-нибудь более удобное для путешествия.

И нам нужны два единорога – это мы сейчас придумали, на крыльях будет легче

ускользнуть от этих летающих тварей. Ты же найдешь малыша?

Встрял кастырь Стоун, который давно уже порывался что-то сказать:

- Прошу прощения, что встреваю. Единороги слишком заметны и слишком это

рискованно, если уж ключников не отправили этим путем, то вас и вовсе не

следует. Тоннели устроены не только между городами. От вашего Дворца идет

главный тоннель – в Часовую башню, туда, куда вам надо спуститься.

- Дорогой Ливейро, ты возвращаешь нам надежду. Полет на единорогах –

практически смертелен, вы бы не преодолели и четверти пути – были бы

уничтожены не одним, так другим драконом. Дорогая, малыша мы обязательно

найдем. Хрон подстроил это похищение, не иначе, чтобы отвлечь нас от

главного. Итак, господа Стоун, Ди Астрани и Благовест – занимаются

ключниками, остальные кастыри – организуют поиски и спасение мальчика. Я,

после отправки ключников, присоединюсь к вам.

Прима, одетая в мужскую одежду, освобожденная от гнета царственных

одеяний, казалась хрупкой, юной девушкой. Ди Астрани, переодевшийся в

более удобное платье, словно сбросил груз лет с плеч. Они уходили в темный

тоннель – здесь не было вагонеток, стоящих на металлических дорожках, нужно

топать ножками. Прима и астроном выглядели такими беззащитные, но, вместе

с тем, казались такими могучими воителями – словно древние кастыри, словно

Зория создана вчера и первая Прима с первым Аастром отправляются спасать

Мир. Все сборы были позади, время поджимало – день сегодняшний перешел в

подчинение Хрона, который, похитив царенка, приблизил темноту. Закат

наступил почти сразу после полудня, сумерки резко превратились в ночь. Прима

остановилась при входе в тоннель:

- До свидания, свет мой! До свидания, дорогие мои! Мы постараемся, мы очень

постараемся, - запнулась, сдерживая душившие ее слезы – Приме прилюдно

плакать нельзя, даже в случае смертельной опасности. Взмахнула узкой

ладошкой и ключники шагнули в тоннель. Гнилушки достаточно ярко освещали

путь, поэтому факелы решили пока не зажигать.

Прим и его спутники постояли еще некоторое время и поспешили

наверх. Путь в тоннель начинался из винного погреба, что не могло не быть

символичным: древние каменщики, возводившие Блангорру, любили

приложиться к горлышку. Начало тоннеля рядом с кладовкой, содержавшей их

любимый напиток – такое вот у каменщиков чувство юмора. Прим и

сопровождающие, поднявшись на поверхность, поспешили в зал Совета, где