1 2

на стол, засыпая. Растормошила всех, самый хронов час — полночь пришла.

Эээх заспали, заотдыхались.

Пора уже было. Аастр не стал даже прибирать, махнув рукой – что будет,

то будет. Подхватились и пошли – идти недалеко, только оружие с собой взяли и

факелы запалили. Вверх по ступеням, потом вниз, потом снова вверх и снова

вниз — со счету сбились уже, дыханье стало горячечным и вырывалось сквозь

стиснутые зубы, воздуху стало не хватать. Аастр же несся, словно молодой —

ему не привыкать было по лестницам бегать, тут он фору любому даст, это тебе

не ровная площадка. Все, добрались. Астроном потянул какую-то

малозаметную ручку сбоку двери, покрытой пыльной паутиной и дверь

распахнулась. Селена поморщилась — она терпеть не могла пыль и пауков, а

тут и то и другое — в изобилии и, похоже, на всем пути, тьфу ты. Стиснула

зубы и полезла. Шли в том же порядке, только самым первым теперь был Аастр.

Спустились еще немного вниз и, осветив факелами, увидели то самое, ради чего

они пришли.

Металлическая трубка, в человеческий рост, толщиной с голову

взрослого мужчины, ее не тронуло ни время, ни заткали пауки, ни единой

пылинки не было на очень гладкой поверхности. Трубка эта помещалась на

металлическом же постаменте, в котором виднелась скважина для ключа.

Селена шагнула вперед и... Время остановилось, неподвластное Семи. Девушка

замерла с поднятой к шее рукой. Окружающие звуки стихли, в ушах

заклокотала кровь. Сквозь звук крови, шумящей в ушах, она услышала

далекую-предалекую песню, ту, которую слышала в детстве, а потом больше

никогда — этот нехитрый мотивчик любила напевать ее мать, когда возилась на

кухне. Особенно, когда что-нибудь пекла, для своего многочисленного

семейства, в котором не делали различий ни для кого, свободнорожденные

имели такие же права и их также ругали за провинности, как и членов каст.

Мотив становился все громче и ближе. И вот он — владелец мрачных

хронилищ, темнобородый похититель ушей, явился Хрон собственной

персоной, напевая:

- Здравствуй, здравствуй, дитя мое. А что это ты здесь, в компашке с этим

стариком и мужланами с весами? Что тебе делать с ними, какие у вас могут

быть общие дела? Пойдем, пойдем, моя милая. Твоя подружка давно уже кафэо

попивает в моих чертогах. Да и пацаны ваши у меня — вот же сорванцы. Кир

гоняет Вальда, и песни орут на два голоса, тоже кафэо по рюмашке успели

урвать, пока мы отвернулись. Ну что же ты, звезда моя ясная, думать будешь

или давай мне эту безделицу и пошли.

Сказал и отвернулся, протягивая руку, словно знал, чем все закончится,

скучающе так ждал. Потом снова повернулся:

- Селли, детка, я прекрасно знаю, что ты думаешь. Тебе к сыну и друзьям охота

поскорее попасть. Но ты не можешь слово нарушить. А давай, я у тебя его

отберу — железяку эту ненужную, ты только позволь мне прикоснуться к твоей

мягкой, нежной, такой свежей шейке. Они же тебе навязали, что ты должна Мир

спасти. Да кому он нужен, Мир этот, разрушать его. Я потом где ушками

разживаться буду, а? Молчишь? Вот то-то и оно. А кончится твое время, зачем

тебе и подавно этот скучный Мир, зачем тебе Семерка с их трепотней вечной?

У меня для такой красотки, как ты — только все лучшее. Мужчины самые

сильные, самые мужественные – я не ревнив, можешь себе хоть сколько из

завести, у меня и советчица для тебя есть — доченька моя, она в мужиках

разбирается, будь здоров; напитки, меха, драгоценности, кушанья. Все, что

пожелаешь. А хочешь, будешь единственной владычицей моего сердца, будешь

сидеть рядом со мной вечность, и красота твоя останется такой же, а то и

расцветет. Я даже обручусь с тобой – и будем жить так долго и счастливо, что

ты и представить не можешь. Сын твой всегда будет в безопасности рядом с

тобой. Что еще нужно женщине и матери, а, звезда моя? Мне приходится ждать,

хотя я готов на вечность для тебя, - и снова этот сводящий с ума мотивчик,

напеваемый теперь его хриплым низким голосом, от которого из ушей начала

сочиться каплями кровь. Селена отступила на шаг, глядя прямо перед собой

невидящими глазами, в голове непрерывно звенело, и лишь одна мысль «Кир не

говорит и не может петь» - билась в голове. Селена обошла братьев и, уже было

шагнула вперед, когда Прокл схватил ее за плечо, больно сжав своими

ручищами. От боли она пришла в себя, глянула вперед и закричала от ужаса —

прямо под ногами зияла тьма, полная кишащих и шелестящих пауков, веками

плодящихся тут в темноте. Прокл озадаченно уставился на нее, потом,

переглянувшись с Аастром, легонько ударил по лицу — Селене показалось, что

она столкнулась со стенкой, ойкнула потихоньку и упала бы прямо туда, куда

шагала, если бы весовщик не подхватил ее. Сгреб на руки и отошел подальше