1:35 ночи

Ларсон сидел за изящным дубовым письменным столом, занимавшим весьма заметное место в одном из углов его совсем не изящной гостиной. Садясь за стол, на котором стояла старинная лампа с зелёным абажуром (а на стене над ним висела репродукция картины с изображением орла, летящего над лужайкой), он поворачивался к комнате спиной. Так он мог притворяться, что остальной части комнаты просто не существует. Всё остальное в комнате – покрытый пятнами карточный столик, два складных стула, замызганное мягкое кресло и кресло-мешок из синего винила – лишь усиливало впечатление запустения и печали.

Отпив из бокала, который держал, прижимая к груди, Ларсон посмотрел на фотографию Райана в рамке, которую освещала лампа. На снимке Райану было шесть лет. У него только что выпали передние молочные зубы, и дырка придавала его веснушчатому, голубоглазому лицу хулиганское выражение, которое так нравилось Ларсону. Люди говорили, что Райан пошёл весь в отца, и Ларсон тоже это замечал. У них в самом деле было много общего: светло-русые волосы, веснушки, голубые глаза, широкий рот. Нос Райану достался от мамы – с этим ему повезло. Но иногда, смотря на сына, Ларсон видел только различия. Собственное лицо казалось Ларсону жёстким и закрытым, а вот Райан по-прежнему сохранял детское любопытство.

Как долго ещё это продлится?

Несколько дней назад Ларсон увидел, каким может стать Райан, когда возможности детства исчезнут под лавиной обязанностей взрослой жизни. Ларсон обещал – даже не просто обещал, а поклялся на стопке комиксов, – что сводит Райана на премьеру нового фильма. Вмешалась работа, и поход в кино пришлось отменить. Райану это совсем не понравилось.

– Ты вообще не делаешь ничего, что обещаешь! – закричал Райан. Его лицо побагровело и перекосилось от ужасного разочарования.

– Прости, Райан.

Райан всхлипнул.

– Учительница говорит, что папы похожи на супергероев. Но ты не похож. Супергерои не нарушают обещаний.

Зазвонил телефон Ларсона, и он тут же схватил его. Ларсон радовался любой возможности спастись от воспоминаний обо всём, что он жалел.

– Снова замечен Призрак-оборванец, – прохрипел в трубку шеф Монахан. – Езжай туда немедленно.

– Где?

– Старое пожарище… помнишь тот странный пожар?

– Конечно.

Ларсон отставил бокал, радуясь, что сделал лишь пару маленьких глотков.

– Буду через десять минут. – Он встал. – Стоп. Получается, он туда пришёл уже во второй раз?

Дон открыл тяжёлую металлическую дверь старой фабрики и вместе с Фрэнком прошёл к продовольственному ларьку на колёсах, припаркованному прямо посреди бывшего сборочного центра. Ларёк уже давно просто стоял здесь, окружённый деревянными столиками для пикника. Выглядело всё странно, но, с другой стороны, владелец всего этого великолепия, доктор Финеас Таггарт, и сам был не менее странным.

Дон увидел Финеаса, сидевшего за одним из столиков, и подтолкнул локтем Фрэнка. Финеас аккуратно вытащил полы безупречно белого лабораторного халата из-под себя и разгладил их, потом так же аккуратно расстелил белую льняную салфетку на грубом дощатом столе перед собой. Скинув пылинку с угла салфетки, он развернул сэндвич, положив его точно по её центру.

– Спасибо, – сказал Финеас сэндвичу. – Клетки мои, пожалуйста, переработайте эту еду с любовью.

– По-прежнему болтаешь с едой, Финеас? – спросил Дон, закатил глаза и подмигнул Фрэнку.

Фрэнк лишь покачал головой.

Финеас тем временем закрыл глаза. Выглядело всё так, словно он молится, но он однажды объяснил им, что таким образом создаёт «ментальный щит, сделанный из света». Что бы это ни значило.

– Здравствуй, Дон, – сказал Финеас. – Как я уже ранее объяснял, я не говорю со своей едой как таковой. Я говорю с клетками – и еды, и моего собственного организма.

– Ладно-ладно. – Дон снова подтолкнул Фрэнка.

– У него явно не все бутерброды на столе, а? – тихо пробормотал он Фрэнку на ухо.

Фрэнк, у которого были такие же загорелые дочерна лицо и руки и широкие плечи, как у Дона, положил свою каску на столик рядом с тем, за которым сидел Финеас, и прошёл к ларьку, чтобы заказать еды.

– И как дела с этим «щитом»? – спросил Дон, бросая свою каску рядом с каской Фрэнка. Финеас посмотрел, как Рубен записывает заказ Фрэнка, потом повернулся к Дону.

– Я получил толику опыта по созданию щита, – сказал Финеас.

Сделав заказ, Фрэнк вернулся к своему столику и плюхнулся на скамейку. Когда он сел, с его штанов взмыли клубы пыли. Дон увидел, как Финеас морщит нос. Скорее всего, ему не нравилось, как сильно от него и Фрэнка пахнет по́том. Финеас был довольно чопорным.

– Послушай обязательно, Фрэнк, – сказал Дон и кивнул Финеасу. – Расскажи ему.

Финеас посмотрел на свой сэндвич, но потом выпрямил узкий красный галстук и поправил накрахмаленный воротник серой рубашки. Он прочистил горло.

– Создание личного поля основано на работах психолога, который провёл серию экспериментов, изучая воздействие пристального взгляда.

– Зачем кому-то это вообще изучать? – спросил Фрэнк.

Дон, который подошёл к Рубену, чтобы заказать еду, ответил:

– Я ненавижу, когда на меня пялятся. У меня мурашки бегут.