1 АВГУСТА 1914

В начале июня ставка обратилась к военному министру: «Верховный Главнокомандующий признает, что, ввиду полной неразборчивости нашего противника в средствах борьбы, единственной мерой воздействия на него является применение и нашей стороной всех средств, употребляемых противником». Хотя последствия газовых атак невероятно преувеличивались, нельзя было допустить, чтобы войска угнетались оружием, которое было только у врага. В России было стремительно развернуто около 200 химических заводов. С осени 1915 года химические команды для выполнения газобаллонных атак стали отправляться на фронт, а с 1916 года армия получает и химические снаряды. Для зашиты академик Н.Д. Зелинский создает эффективный угольный противогаз.

Путь германской и австрийской армий, вступивших на территорию России, отмечали повальные убийства мирных жителей и пленных, разнузданный грабеж. С фронта шли сообщения об истязаниях захваченных в плен, выставлении перед собой под обстрел в качестве прикрытия мирных жителей. Даже Людендорф признавал, что германская солдатня отбирала у населения лошадей, скот, продовольствие, бралось все, что попадалось под руку. Население прифронтовой полосы знало, что его ждет, тысячи людей снимались с мест и уходили вместе с русскими войсками. Потоки беженцев запрудили дороги, осложняя воинские перевозки.

То была народная трагедия, названная современниками емкими, ныне напрочь забытыми словами, – Великое Отступление.

В начале августа оставлена Варшава. Без боев очищаются крепости Ивангород, Гродно, Осовец, Брест-Литовск. Алексеев с большим искусством выводит войска на восток. Во время Великого Отступления русское командование совершает, пожалуй, одну крупную ошибку — Алексеев преувеличил возможности сопротивления Новогеоргиевска. Он, видимо, не сообразил, что дружины ополчения, 58-я и 63-я сильно потрепанные пехотные дивизии, никак не компенсировали вывод из крепости накануне подхода германцев полнокровной 2-й пехотной дивизии.

Враг без больших усилий овладел всеми западными фортами крепости — Зегрж, Дембе, Сероцк, Бельямин и обрушил огонь сверхтяжелых орудий на внутренние форты. Комендант Бобырь растерялся до такой степени что среди офицеров крепости получила поддержку мысль арестовать его и избрать другого руководителя обороны. Не успели. Немцы пошли на штурм.

В результате Новогеоргиевск продержался всего десять дней –от обложения крепости до сдачи ее 20 августа. В плен попало около 80 тыс. человек.

Прискорбной неожиданностью явилась необоснованная сдача крепости Ковно 22 августа. Виновником оказался трусливый комендант генерал Григорьев. Двинский военно-окружной суд, рассмотрев 19 – 26 сентября 1915 года дело Григорьева, признал: виновен в том, что не подготовил крепость к обороне, а когда неприятель уже ворвался в нее и крепостная артиллерия с частью пехоты «доблестно вела бой с германцами», комендант, «самовольно» покинул свой пост. Григорьева приговорили к 15 годам каторжных работ.

В результате этих непредвиденных событий Алексеев не смог осуществить подготовленный контрудар и был вынужден оттянуть правое крыло фронта. Вероятно, то был единственный случай непредусмотренного отхода за все Великое Отступление.

В кровопролитных схватках русские войска дрались превосходно, но мужество и жертвенность не могли компенсировать все возраставшей нехватки вооружения и боеприпасов. «Трудно на словах передать всю драматичность того положения, в котором оказалась русская армия в кампании 1915 года, – писал Н.Л. Головин. — Только часть бойцов, находящихся на фронте, была вооружена, а остальные ждали смерти своего товарища, чтобы, в свою очередь, взять в руки винтовку. Высшие штабы изощрялись в изобретениях, подчас очень неудачных, только бы как-нибудь выкрутиться из катастрофы. Так, например, в бытность мою генерал-квартирмейстером 9-й армии я помню полученную в августе 1915 года телеграмму штаба Юго-Западного фронта о вооружении части пехотных рот топорами, насаженными на длинные рукоятки, предполагалось, что эти роты могут быть употребляемы как прикрытие для артиллерии. Фантастичность этого распоряжения, данного из глубокого тыла, была настолько очевидна, что мой командующий генерал Лечицкий, глубокий знаток солдата, запретил давать дальнейший ход этому распоряжению, считая, что оно лишь подорвет авторитет начальства. Я привожу эту почти анекдотическую попытку ввести «алебардистов» только для того, чтобы охарактеризовать ту атмосферу почти отчаяния, в которой находилась русская армия в кампанию 1915 года».