10'92

Дожидаться окончания занятий в секции ушу не стали. Просто попросили случайного пацана вызвать из зала Ибрагимова. Ну тот и вышел в коридор как был — в кимоно и босиком, я даже ничего говорить не стал, сразу пробил правой в переносицу. Голова чернявого паренька мотнулась, он зажал лицо ладонями и сполз по стеночке на пол; закапала кровь. Я примерился добавить коленом, но передумал, развернулся и всё так же молча ушёл.

На улицу сунул Саньку сто рублей и похлопал его по плечу.

— Держите, пацаны, на пиво.

— Может, с нами? — предложил татарчонок.

— Спать! — ответил я и отправился в хозблок.

09|09|1992 от рассвета до заката

Разбудил не будильник, разбудил звонок в ворота. Задребезжал он столь пронзительно, что в первый миг я даже не понял, где именно нахожусь. Потом подскочил с продавленного диванчика, отдёрнул занавеску и внимательно оглядел внутренний двор. Вроде — никого.

Звонок надрывался, не умолкая, пришлось распахнуть рассохшуюся раму и гаркнуть:

— Кто там?

Ответ ничуть не удивил.

— Открывай! — прозвучало, стоило только стихнуть звонку.

А вот что удивило — так это прекрасно знакомый хрипловатый голос дядя Пети. Его-то каким ветром сюда в такую рань занесло? Десять минут девятого на часах!

Но строить догадки и предположения на этот счёт я не стал, как не стал и брать лежавшую на сейфе телескопическую дубинку. Оделся, вышел во двор, отпер калитку. И тогда удивился ещё раз и уже откровенно неприятно.

Дядя Петя приехал не один, а в компании нашего участкового, высокого и дородного сверстника, неизменно спокойного, будто удав. При этом — они именно что приехали. В переулке поодаль стоял УАЗ милицейской раскраски, рядом с ним курили двое патрульных. Но эти за ограду не пошли, ко мне во дворе хозблока присоединились только дядя Петя и Никифоров, непривычно напряжённый и собранный.

— Ну и что ты опять натворил? — сходу потребовал объяснений дядька.

У меня от изумления даже челюсть самую малость отвисла.

— Я?!

— Ну не я же! Это тебя, а не меня Анатолию Владимировичу в управление доставить поручили!

Я перевёл взгляд на участкового, тот кивнул.

— С утра дежурный позвонил, передал распоряжение найти и привезти.

— В районное или городское? — уточнил я на всякий случай.

— Районное.

— Меня одного?

— Да, — подтвердил участковый. — Ты во что вляпался, Серёжа?

Мысли путались, и ничего толкового в голову не пришло.

— Да не было ничего такого!

— Не темни. Чем больше я буду знать, тем проще будет помочь!

Я только руками развёл.

— Идиот! — горестно выдал дядька и протянул мне паспорт. — Ну смотри, твоя жизнь, тебе её жить!

Никифоров выдернул красную книжицу и убрал её в нагрудный карман форменной кителя.

— Поехали.

— А нельзя было меня не найти?

— Чтобы в розыск объявили и при задержании покалечили? Нельзя, Серёжа. Нельзя…

Никифоров отвёл к служебному автомобилю, там пришлось лезть в заднее зарешёченное отделение. УАЗ явно был после ночного дежурства, внутри невыносимо воняло свежей рвотой, поэтому, когда во дворе управления выпустили и отвели к дежурному, я этому обстоятельству только обрадовался. Сдал наручные часы, серебряную цепочку, ключи от квартиры и шестьсот рублей тремя двухсотрублёвыми купюрами, выгреб мелочь, вынул из кроссовок шнурки и оказался заперт в обезьяннике — не слишком-то просторной камере с голыми бетонными стенами и протянувшимися вдоль одной из стен деревянными нарами; на двери — маленькая решётка, вот и весь интерьер. Пахло внутри сыростью и самую малость — застаревшей мочой, но после вони в уазике, это уже нисколько не беспокоило.

Голова была пустая-пустая и наотрез отказывалась соображать, но даже так я очень скоро не только перебрал все возможные правонарушения, из-за которых мог оказался под арестом, но и определился с наиболее реальным из них. А определившись — успокоился.

Задержание могло быть вызвано лишь двумя эпизодами, но вымогательство денег у Лемешева я отбросил практически сразу. Никто просто не стал бы писать заявление на этот счёт и, что даже ещё более важно, осуществлялось то деяние группой лиц по предварительному сговору, замели бы всех сразу, не меня одного. Вот только и сломанный нос Зинкиного одноклассника на причину для ареста нисколько не тянул, там при всём желании телесных повреждений средней тяжести не найти. Повестку бы прислали. Ну, так думаю…

Оставался старший оперуполномоченный капитан Козлов. Мог он поручить прижать меня, дабы сделать более сговорчивым? Запросто! Особенно если отрабатывается версия о причастности к убийству цыган бригады Демида. Мелькнуло моё имя в ориентировке из-за разбитой физиономии — вот и вцепились. А Ибрагимову даже заявления писать не нужно было — прямо в травмпункте могли опросить.

Ну или Козлов с нуля эту многоходовку придумал. Он мог.

С этой мыслью я и заснул. Не могу сказать, будто уснул со спокойной совестью, но кое-какие моменты для торга с опером наметил и потому нервозность отчасти унял. Только вот проснулся я сам, никто и не подумал меня разбудить. И это немало напрягло.

Решили помариновать? Ну-ну…