10 лет на Востоке, или Записки русской в Афганистане

В другой раз, когда я снова в их же компании ехала по Кабулу, то решила заехать в магазин на «Чикен стрит», этаком своеобразном кабульском Арбате. Там продавали очень красивые сумки из натуральной кожи светло-желтого цвета. Телохранители согласились с условием, что выходить я не буду, а они мне принесут в машину несколько штук на выбор. Мы остановились, и они пошли в магазин. Вдруг напротив нашей машины остановился джип, точная копия моего, в котором сидели такие же телохранители, как у меня. Мне стало интересно, кто бы это мог быть. Я с интересом наблюдала, ожидая увидеть хозяина машины, но то, что я увидела, стало для меня большой неожиданностью. Задняя дверь машины плавно приоткрылась, и из нее вышел молодой стройный парень-афганец в очень нарядной одежде. Но его вид был совсем необычным. У него были длинные темные волосы, вьющиеся локонами ниже плеч, бархатный бордовый жилет с круглыми зеркальцами весь в золотой вышивке и фиолетовые шелковые просторные штаны. Ходил он очень манерно, показывая пальцем в перстнях, что хотел бы купить, а телохранители сгребали все подряд и тащили в машину. Я чуть не выпала из машины от такого зрелища, так как количество золотых украшений на нем дало бы фору любой афганской моднице. Мой водитель ухмыльнулся и прокомментировал: «Бача приехал за покупками». До меня уже дошло, кто это такой, поэтому я не стала расспрашивать, но вечером пересказала родственницам, какого красавчика я видела, вызвав своим обескураженным лицом, приступ их веселья.

Как я узнала из рассказов, мужеложство всегда было распространено в Афганистане, особенно, среди пуштунского населения. Еще во времена англо-афганских войн англичане привозили подарки любимым мальчикам в гаремах афганских шахов. Этот отвратительный обычай распространен и сейчас, и по-прежнему главным образом среди пуштунов. У исмаилитов хазарейцев этой мерзости я не наблюдала, и они с нескрываемым отвращением рассказывали мне о подобных случаях.

На работе, как всегда, не обходилось без приключений, и всегда в одном и том же отделении, расположенном в бедном квартале на отшибе. Теперь, когда все утряслось с местными бандитами, начались разборки внутри персонала. Проблема заключалась в том, что именно в этом отделении помимо языковых и компьютерных курсов были организованы занятия по Корану, и один из преподавателей оказался весьма ушлым и склочным муллой.

«Я не понимаю, зачем мне нужен мулла на языковых курсах!» – возмущалась я. «Ты должна понимать, что мы занимаемся не только светским, но и религиозным воспитанием молодежи нашей исмаилитской общины», – резонно возражали мне. Я задумалась, что делать, так как пройдоха-мулла перессорил всех учителей, которые по-очереди бегали ко мне жаловаться.

Я поручила тайно подыскать кандидата для его замены, чтобы избежать срыва учебного процесса, и пока искали человека, все с большим раздражением наблюдала за его выходками. Наконец мне сообщили, что замена найдена, и привели в кабинет молодого парнишку, знавшего Коран наизусть.

Когда парень зашел, то он так волновался, что мне стало его жалко.

– Салам. Как тебя зовут? – обратилась я к нему дружелюбно.

– Салам, госпожа, я Шерали, – прерывающимся голосом ответил он, глядя в пол.

– Ты хочешь учить детей Корану? –вновь спросила я.

– Очень, госпожа, – продолжая глядеть в пол, пробормотал он.

– А ты уверен, что сможешь сделать это на должном уровне? – я решила все-таки вывести его хотя бы на пару связных фраз.

– Я научу детей всему, что знаю сам, – уже более уверенно и спокойно ответил он.

– Вот и прекрасно! – удовлетворившись полученным ответом, я перестала его мучить, – Приступай с завтрашнего дня.

Парень поклонился и, пятясь, вышел из кабинета.

«А теперь, зовите муллу сюда», – сказала я и села на место. Зашел мужчина лет сорока в чалме и в тонкой коричневой мантии. Ухмыльнувшись, он собирался сесть на стул напротив моего стола.

А кто вам предлагал сесть? – резко остановила его я.

Для начала следует поздороваться, – скривившись, процедил он.

«Не считаю нужным, – ледяным тоном произнесла я, – Итак, ближе к делу». Сколько раз я тебе говорила, чтобы ты закрыл свой поганый рот и перестал стравливать учителей, вдвое младших тебя?!

Да кто ты такая, чтоб мне указывать, русская «кафирка»! – мулла с нескрываемой ненавистью смотрел мне в глаза.

Я та, кто каждый месяц платит тебе зарплату, – все тем же ледяным тоном ответила я, – а насчет «кафирки» – тут я указала пальцем на дверь, и он дернулся назад, – молись Аллаху, чтобы мой телохранитель за дверью не услышал и не перерезал тебе глотку. Ты же вроде достаточно хорошо его знаешь?!

Мулла весь перекосился, но промолчал.

– Итак, ты уволен, – я уже успокоилась и потеряла к нему всякий интерес, – и чтобы я тебя здесь больше не видела. Я понятно выражаюсь?!

– Я авторитетный мулла в этом районе, меня здесь все знают и уважают. Я подниму на тебя всю местную мафию, – явно работая на публику, грозно сотрясал воздух мулла.

– Неужели?! – спросила я, хитро улыбнувшись при мысли, что только вчера заплатила им за три месяца вперед, – А ты попробуй…