10 минут 38 секунд в этом странном мире

– Без разницы, – замотал головой Саботаж. – Тот, кто здесь похоронен, предупреждает нас, что дальше идти не стоит.

– Прямо как в кино, – пробормотала Хюмейра.

– Ага, – кивнул Саботаж, – это когда несколько гостей оказываются в доме с привидениями и к исходу ночи все погибают! И знаешь, что думают зрители? «Ну, они же понимали, чем все кончится в самом деле!» Завтра утром примерно это же о нас напишут в газетах.

– Завтрашние утренние газеты уже давно отпечатаны, – возразила Налан.

– А-а, ну тогда ладно, – попытался улыбнуться Саботаж.

И на краткий миг создалось впечатление, что они снова оказались в квартире Лейлы на улице Лохматого Кафки – все шестеро, – что они болтают и подкалывают друг друга и их голоса звенят, словно колокольчики.

Очередная вспышка молнии – на этот раз такая близкая, что сама земля засветилась, точно изнутри. Почти сразу же вслед за ней с треском рванул гром. Остановившись, Саботаж вынул из кармана кисет и свернул себе косячок, только вот спички никак его не слушались. Слишком сильный поднялся ветер. В итоге он все-таки прикурил – и глубоко затянулся.

– Что ты делаешь? – спросила Налан.

– Нервы успокаиваю. Мои бедные, истрепанные нервишки. Меня тут удар хватит. В нашей семье все мужчины по отцовской линии умерли до сорока трех лет. У отца инфаркт случился в сорок два года. А теперь вспомни, сколько мне! Клянусь, мое пребывание здесь – прямая угроза здоровью!

– Брось! Если ты накуришься, какая от этого польза? – Налан приподняла брови. – К тому же сигарету видно за несколько километров. Почему, как ты думаешь, солдатам на поле боя запрещается курить?

– Бог мой, мы же не на войне! А как же твой фонарь? Неужели враг увидит мой косячок, а не твой луч света?

– Я направляю его к земле, – возразила Налан и осветила фонарем ближайшую могилу, чтобы доказать свою правоту.

Вдруг, задевая крыльями их головы, рванула прочь испуганная летучая мышь.

– Хорошо. – Саботаж загасил косячок. – Теперь ты довольна?

Они зигзагами обходили доски с номерами и шишковатые деревья и потели, несмотря на прохладу, понимая, что здесь они незваные гости. Все испытывали напряжение и нервозность. Папоротник и чертополох терлись об их ноги, осенние листья поскрипывали под обувью. Сапог Налан застрял в корне дерева. Она пошатнулась, пытаясь удержать равновесие.

– У, черт!

– Не сквернословь! – напомнила Зейнаб-122. – Тебя могут услышать джинны. Они живут в туннелях под могилами.

– Возможно, сейчас не самое подходящее время для этих подробностей, – сказала Хюмейра.

– Я вовсе не пыталась напугать вас, – скорбно поглядела на нее Зейнаб-122. – Ты, например, знаешь, что делать, если наткнешься на джинна? Правило номер один: не паникуй. Номер два: не беги, они быстрее нас. И номер три: не глумись над ним – или над ней, – у джиннов женского рода характер еще хуже.

– А вот в этом я нисколько не сомневаюсь, – отозвалась Налан.

– А есть ли правило номер четыре? – поинтересовалась Джамиля.

– Да… не позволяй им себя очаровать. Джинны – большие мастера маскировки.

Налан фыркнула, а потом осадила себя:

– Прости.

– Это правда, – не унималась Зейнаб-122. – Если вы читали Коран, сами знаете. Джинн может принять любое обличье – человека, зверя, растения, минерала… Видите вон то дерево? Вы считаете, что это дерево, а это, возможно, дух.

Хюмейра, Джамиля и Саботаж украдкой взглянули на бук, о котором шла речь. С виду он выглядел старым и самым обычным – узловатый ствол и ветви, казавшиеся столь же безжизненными, сколь и окружающие могилы. Но если приглядеться как следует, возможно, он и правда испускает особую энергию, обладает неземной аурой.

Налан, которая продолжала невозмутимо идти вперед, немного замедлила темп и бросила взгляд через плечо:

– Хватит! Прекрати их пугать.

– Я стараюсь быть полезной, – с вызовом проговорила Зейнаб-122.

«Даже если вся эта чушь на самом деле правда, зачем грузить людей информацией, которую им некуда применить?» – хотела было сказать Налан, но воздержалась. По ее мнению, люди напоминают соколов: у тех есть умение и возможности для полета в небо, где можно быть свободными, легкими и ничем не связанными, однако порой птицы тоже живут в неволе – под нажимом или по собственной воле.

Живя в Анатолии, Налан вблизи наблюдала, как соколы сидят на плечах своих хозяев и послушно ждут следующей команды или очередного лакомства. Свист соколятника – звук, заканчивающий свободу. А еще она видела, как на этих величавых хищников надевали клобучок, чтобы они не боялись. Видеть – значит знать, а знать – страшно. Каждый соколятник уверен: чем меньше видит его птица, тем она спокойнее.