100 лекций: русская литература ХХ век

Что такое социалистический реализм? Это непременные требования соблюдения в литературном произведении по одним классификациям пяти, по другим семи, одних и тех же страшных навязанных правил. Обязательно должно присутствовать развитие действительности революционное, обязательно должен присутствовать положительный герой нового типа. Обязательно должен присутствовать социалистически оптимизм, на пессимизм современный автор не имеет права. Ну и так далее, и так далее, весь этот безумный набор абсолютно вымученных требований.

Померанцев рассказывает нам историю, как молодого следователя прокурор послал в отдаленный колхоз, а это собственная его, конечно, история, где заправляет всем бой-баба, крепкая сорокалетняя мясистая ловкая, которая действительно в этом колхозе хозяйствует абсолютно без всякого присмотра и поперек правил. Она не ведет учета, потому что учет ей не нужен, она сама гонит самогон, потому что водку до них не довозят, а без самогона мужики не могут ни жить, ни работать. Она посылает все время в район какие-то безумные планы прогрессивного, честного переустройства этого колхоза, но все это не доходит никуда, и более того, до ее затерянного в лесу колхоза почти никто не доезжает.

Вот этот вот следователь, первый, кто доехал, и то потому, что его послали наводить порядок, приводить хорошее, в общем, нормальное хозяйство, прекрасно обеспечивающее себя, заготавливающее рыбу, заготавливающее меха, все там хорошо. Это хозяйство он должен привести к канону, заставить его существовать по жесткой, ненужной, вымороченной схеме. Там мужики уходят, допустим, в лес на заготовки, и он спрашивает, что же, они не должны вернуться к определенному сроку? Нет, не должны, когда захотят, тогда и вернутся. Но ведь это непорядок! — восклицает он.

Он, вместо того, чтобы делать разносное сообщение, разносный доклад, он пишет очень поощрительную, на самом деле, служебную записку, говорит, что там люди живут своим умом. После этого работать дальше в районе он не может, ему приходится переводиться в другой район, потому что прокурор его заест. Прокурору подавай канон! И вот здесь Померанцев, впервые в русской литературе, высказывает очевидную мысль — люди должны жить и работать так, как хочется им, и как это им удобно, а не так, как им навязывают общие правила.

В России же, во всяком случае России советской, а как мы знаем, и в России новой, вот здесь он высказывает самую страшную мысль — в этой России все делается для того, чтобы понравиться бесчисленным верховным инстанциям, а не для того, чтобы обеспечить себя, не для того, чтобы хорошо работать. Вот этой простой человеческой цели нет. Есть цель служения и соответствия. Надо понравиться, надо совпасть, а о том, чтобы что-то открыть, написать, совершить художественное открытие, никто уже не думает, все это давно скомпрометированная цель.

Я несколько самых очевидных вещей из этой статьи прочту, статья-то на самом деле достаточно дельная. Вот он пишет:

«В свете развернутой теперь перед нами программы подъема сельского хозяйства страны, книге Николаевой (речь идет о «Жатве»), можно сделать ряд серьезных упреков. Но этот роман куда многоплановее книг Бабаевского, его конфликты серьезнее, характеры подлиннее, и в книге есть обаяние. Потом я прочитал «Районные будни» Овечкина.

Если даже подойти к ним плоско, утилитарно, то и тогда очевидно, что они содержат множество важных открытий. Овечкин говорит про вещи, о которых еще не писалось. До него эти вещи обходились, замалчивались. Одни писатели вообще не видали их, другие считали их подлежащими только ведению высших инстанций и решались говорить без согласования. А этот взял да и за говорил, в помощь высшим инстанциям. И тут я понял, что до Овечкина во многих книгах по колхозной тематике все затерто, притерто, острия отпилены, углы обломаны. Вот к чему приводит обязательный, но перекрытый почему-то шлагбаумом путь анализа книг. Не всякий писатель умещается в жанр, и дело вовсе не в том, чтобы брать быка за рога.